как он сам расписывает, или же просто не хочет расстраивать мать какими-нибудь подробностями…
Мария все время мысленно возвращалась к тому разговору…
— Мама, мама, — кричал в трубку Хосе Игнасио, — у меня все в порядке, мама, только не волнуйся за меня, слышишь?..
На глаза Марии навернулись слезы.
— Да, — закричала она в телефонную трубку, хотя слышимость и без того была неплохой, — да, я слышу тебя, сынок…
— Мама, очень возможно, нас даже не будут отправлять в этот мятежный штат, — продолжал Хосе Игнасио, — наши командиры говорят, что инсургенты в самом скором времени будут подавлены…
— Скорее бы, сынок, — ответила Мария. — Скорее возвращайся… Мы все тебя очень, очень ждем… Нам тебя тут очень не хватает…
Неожиданно из трубки раздались короткие гудки, видимо, связь была прервана по каким-то независящим от Хосе Игнасио причинам…
Да, с Хосе Игнасио, по-видимому, все было действительно нормально — тем не менее сын все никак не шел у Марии из головы…
А что, если…
Мария каждую ночь, ложась спать, задавала себе этот вопрос. Что, если на казармы, где остановилась часть Хосе Игнасио, кто-нибудь нападет?..
«Как это люди могут убивать друг друга, — все время думала Мария, — неужели они не понимают, что это грешно против Бога и совести?..»
Мария все время успокаивала себя мыслью, что все обойдется, что с ее единственным сыном все будет в порядке, что крестьяне, которые подняли этот бунт, скоро сдадут властям оружие и вернутся к спокойному мирному труду, и что вообще все будет хорошо… Почему должно что-нибудь случится с ее сыном? Разве она чем-нибудь хуже других, разве она — закоренелая грешница, разве она прогневала Господа Бога?..
Мария все это время молилась за своих близких Пресвятой Деве, хорошо помня поговорку «Quid Deus imperio, tu precc Virgo poles»[3]. Она молилась не только за сына, но и за Виктора, и за Марииту, и за маленькую Лули, и за Исабель — девушка хотя и выписалась из больницы, тем не менее чувствовала себя не лучшим образом. Мария со слезами на глазах вспоминала дона Антонио Гарсиа Бурручагу, и молилась за упокой его души…
Но, видимо, молитвы Марии не доходили до ушей Пресвятой Девы — от Хосе Игнасио вот уже целых три дня не было никаких известий…
«Что с ним?.. — В испуге думала Мария, — ведь правительство пошло на уступки инсургентам, и те согласились сложить оружие… Все, кто попал под частичную мобилизацию, уже возвращаются по домам… Почему же тогда мой сын, мой Хосе Игнасио ничего не дает о себе знать?.. Неужели с ним что-то случилось?..»
От одной мысли, что с Хосе Игнасио может что-то произойти, Марии становилось не по себе…
Виктор успокаивал жену, как только мог.
— Мария, не следует так волноваться, — увещевал Карено жену, — мало ли, что могло произойти… Ты ведь сама должна понимать, что время теперь очень непростое, возможны всякие случайности… Может быть, в той деревушке, где теперь находится Хосе Игнасио, просто нет телефонной связи… Такое ведь тоже возможно…
Мария только горестно вздыхала.
— Ах, Виктор, — говорила она, — я понимаю, что ты хочешь утешить меня…
— Но почему утешить?.. — Говорил Виктор Карено. — Я просто предполагаю, что может случится всякое…
— Вот я и боюсь, что может это всякое и случиться, — вновь вздыхала Мария…
Виктор вновь принимался успокаивать жену, вновь объяснял, что для серьезных волнений нет причин, что правительственные войска не понесли сколь-нибудь серьезных потерь, а часть, в которую был мобилизован Хосе Игнасио, вообще не принимала участия в подавлении мятежа…
Мария, слабо, страдальчески улыбаясь, говорила своему мужу:
— Да, я все понимаю, но я понимаю это умом… А сердце подсказывает мне, что с моим сыном произошло что-то не то…
Виктор и сам начинал волноваться — действительно, не может быть так, чтобы за это время его крестник не подал о себе никакой весточки?..
И вот вечером в доме Лопесов наконец зазвонил телефон. Трубку подняла Мария — она целый день провела в гостиной, все время ожидая этого звонка…
— Я говорю с сеньорой Марией Лопес?..
Голос звонившего был совершенно незнакомым.
— Да, — ответила Мария.
«Господи, кто же это может звонить?..» — пронеслось в ее голове — Марию уже охватили какие-то смутные предчувствия несчастья.
Из трубки послышалось:
— Это полковник Алесандро Санчес… А звоню я по поводу вашего сына, сеньора Хосе Игнасио Лопеса…
Внутри Марии как будто что-то оборвалось.
— Что с моим сыном?.. — Спросила она пересохшими от волнения губами.
Полковник Санчес стремился казаться как можно более спокойным.
— Вы не волнуйтесь, — начал он, — с Хосе Игнасио все в порядке… Он теперь в госпитале, и жизнь его вне опасности…
Услышав слово «госпиталь», Мария едва не лишилась рассудка.
— Что с Хосе Игнасио?.. — Закричала она на весь дом, да так громко, что из соседней комнаты прибежали насмерть перепуганные Рита и Виктор Карено, — Скажите, сеньор Санчес, умоляю вас — скажите мне, что с моим сыном!.. Умоляю, скажите мне правду!..
Мария была готова выслушать от полковника самое худшее известие.
— Ваш сын, — произнес полковник, — повел себя как настоящий герой… Да, как герой, но ему немножко не повезло: один подонок хотел было зарубить его мачете, ну… ну, и немножко ранил…
— Боже, — только и смогла, что простонать Мария и выпустила из рук трубку.
— Сеньора Лопес, сеньора Лопес, — слышался из трубки голос полковника Санчеса, но Мария уже не слышала этого голоса: не вынеся перенесенного только что потрясения, она потеряла сознание и медленно, будто бы в замедленной съемке, осела на пол.
Трубку перехватил Виктор.
— Это говорит Виктор Карено, — закричал он, — Хосе Игнасио — мой крестник, он мне как родной сын… Нет, я не то говорю — он и есть мне родной, самый родной на свете!..
— Не волнуйтесь, сеньор Карено, — продолжал полковник, — ничего страшного. Теперь ваш сын находится в госпитале, думаю, через несколько недель вы сможете его увидеть… Уверяю вас, все в порядке…
«Надо как можно скорее ехать в этот госпиталь», — пронеслось в голове Виктора.
— В каком госпитале?..
— Неподалеку отсюда, в местечке Овьеда, — невозмутимо произнес полковник.
— А что с ним произошло?..
На том конце провода послышался легкий вздох.
— Ну, я не буду долго распространяться, Хосе Игнасио потом вам сам все расскажет… Дело в том, что часть, в которой был Хосе Игнасио, находилась вне зоны мятежа, но некоторые крестьяне сочувственно относились к повстанцам, — начал свой рассказ полковник Санчес. — Как-то раз в деревушке был какой-то праздник, и местные жители, изрядно напились маисовой водкой… Один из них пытался изнасиловать молоденькую девочку, рядом оказался
