нас сюда, и нам оставалось заполнить еще по крайней мере около пяти сантиметров, прежде чем жидкость достигнет той точки, где ее будет достаточно для анализа.
— Если я постучу по другой стороне носа, она выйдет быстрее.
Я наклонился вперед, опираясь локтями на бедра, и внимательно наблюдал за ее носом, пока ее глаза перебегали то на меня, то обратно на медленно наполняющуюся чашку. Я был настолько поглощен своими мыслями, что не понял, что она имела в виду, и не подумал остановить ее, пока не увидел, что она делает. Когда я понял, что она может навредить себе, я поймал ее левую руку, прежде чем она снова начала постукивать по носу.
— Прекрати это делать.
Она издала протяжный вздох и откинулась назад. Ее правая рука, которая держала чашку, слегка дрожала, а левая крепко сжимала мою. Она не отстранилась, и я не собирался ее отпускать.
— Что случилось? Больно? — спросил я, пытаясь понять, что происходит.
Она посмотрела на меня, а затем снова на потолок.
— У меня слишком сильно кружится голова, Джек. Думаю, мне нужен перерыв. Сколько времени прошло?
— Ты выбрала это вместо МРТ. Либо это, либо то.
Наши плечи соприкоснулись, когда я отпустил ее руку и потянулся, чтобы взять у нее чашку.
— Я знаю, Джек. Я ничего такого не имела в виду. Прости.
Я закрыл глаза и глубоко вздохнул. Она понятия не имела, как я был зол, каким беспомощным и бесполезным я себя чувствовал, потому что я ничем не мог помочь ей в этой ситуации, кроме как сесть своей задницей рядом с ее и дать ей понять, что я буду рядом, что бы ни случилось, что, похоже, ничего не дало.
— Ты уверен, что тебе не нужно быть в офисе? — спросила она в потолок.
— Я не уйду, так что можешь прекратить попытки отослать меня. Давай же. Нам осталось совсем немного, и мы сможем выбраться отсюда.
Я посмотрел на нее, ожидая с чашкой в руке. Я хотел выбраться отсюда так же, как и она, если не больше.
— Это не аллергия, Джек. У меня утечка спинномозговой жидкости. Ты ведь знаешь это, верно?
Я был согласен с ней. Я никогда не видел, чтобы кто-то проходил через подобное, но у меня хватало ума держать язык за зубами.
— Мы этого еще не знаем. Ты слышала, что сказал доктор.
Она медленно покачала головой из стороны в сторону.
— Вообще-то не слышала. Я отключилась, когда ты начал задавать все эти вопросы.
Я протянул руку и убрал ее волосы за ухо.
— Давай, еще немного. Тогда мы можем идти.
Она облизнула губы, и я заметил, что ее глаза снова заблестели.
— Если ты начнешь плакать, я выйду из себя, и у нас будут проблемы.
Она хихикнула, вытирая глаза.
— Я не плачу. Я не буду плакать.
Она попыталась забрать у меня чашку, но я придержал ее, положив руку ей на ногу.
— Позволь мне подержать ее. Давай.
Ее глаза встретились с моими, и я показал головой на чашку. Она опустила голову вперед, и первые несколько капель начали падать. Через несколько секунд ее левая рука обвилась вокруг моего запястья. Сначала я подумал, что она пытается подставить чашку прямо под нос, но, когда я присмотрелся, она плотно закрыла глаза и прикусила губу.
Я проклинал себя за то, что не смог быть лучше в подобной ситуации. Моя семья была не лучше, чем ее. Может быть, она была не настолько плохой, но все равно не лучше. У меня была семья, но не настоящая. Я не знал, как быть рядом с кем-то, потому что не видел ничего подобного в своей семье. Это было похоже на попытку найти дорогу в темноте. Но это была Роуз. Я не возражал сталкиваться со всеми трудностями, пытаясь найти дорогу. Единственное, что имело значение, — это быть рядом с ней. Теперь у нее был я.
Я хотел ее. Это было для меня совершенно ясно. Когда я впервые увидел ее на вечеринке, она меня заинтриговала, но тогда все было по-другому. Это не была любовь с первого взгляда. Как она сказала в тот день, когда я предложил ей нашу деловую сделку, я не был достаточно романтичен для этого. Но в тот первый вечер, увидев ее с женихом, и даже не столько это… просто увидев, как она улыбается ему… я хотел, чтобы эта улыбка, которой она улыбалась своему жениху, была моей. Это было оно. Это было все, что имело значение.
Так все началось. Я хотел, чтобы она была в моей жизни, а теперь, после нашего фиктивного брака, все начало меняться. Это было большим, чем просто «я должен помочь ей выбраться из этой ситуации». Я начал узнавать ее — ее причуды, то, что ей нравилось, а что не нравилось, то, как она реагировала на мои слова. Теперь это было больше, чем просто желание иметь ее в своей жизни. Я хотел, чтобы она хотела быть в моей жизни. Как бы я ни знал, что я был паршивым лжецом, и знал, что буду продолжать лгать ей, я хотел бы быть кем-то другим. Кем-то, кто знал бы все правильные вещи, которые нужно сказать, чтобы она осталась.
Я знал, что этого не случится, когда все будет сказано и сделано, потому что я не был таким парнем. Она заслуживала кого-то теплого и открытого, и все же я, эгоистичный ублюдок, не мог и не хотел думать о том, чтобы она была с кем-то другим. Холодность и отстраненность были тем, с чем я вырос, и холодность и отстраненность были тем, чем я стал. Меня не волновало это в любой другой части моей жизни, но с Роуз это беспокоило.
Когда ее волосы упали и закрыли лицо, я снова откинул их назад и закрутил за ухо. Инстинктивно я провел тыльной стороной пальцев по линии ее челюсти, и ее пальцы ухватились за мое запястье. Моя челюсть сжалась, и я провел рукой по ее шее, пытаясь помассировать мышцы и помочь ей расслабиться. Чем больше наша кожа оставалась в контакте, тем труднее мне было сдержать себя и не приподнять ее голову, чтобы снова поцеловать ее. Оба раза, когда мы целовались, я не мог насытиться ее вкусом. Она каким-то образом оставляла меня желать большего каждый раз, и так было со всем, не только с поцелуями. Так было даже с ее улыбками. С той первой ночи все это началось, потому что
