Айша вернулась с бархатным мешочком в руках, который тут же протянула Гэру.
— Что это?
— Подарок на твои именины. — Она рассмеялась, увидев его изумление. — Только не говори мне, что ты забыл об этом дне.
— В Доме Матери нас заставляли забыть все, кроме праздников во имя святых. Я давно уже сбился со счета. Но как ты узнала?
— Я спросила Альдерана.
Гэр вытряхнул содержимое мешочка на ладонь. В нем оказался серебряный предмет размером чуть больше кольца с печатью. По краям шла леанская вязь. В середине была надпись на гимраэльском, угловатая, неровная, как волны на детском рисунке.
— Это называется зирин. Для волос.
Айша показала ему, как работает скрытый в заколке замок, как его открывать и защелкивать, а потом собрала волосы Гэра в хвост и защелкнула на них зирин.
— Вот. — Она погладила его по голове. — В любом случае лучше обрывка тесемки, правда?
— Даже не знаю, что сказать. Спасибо.
Гэр тронул пальцем холодный металл и оглянулся на свое отражение. Зирин оказался тяжелым и прижимал волосы к шее, но держал крепко. А еще он был красивым и изысканно блестел на фоне рубашки. Гэр не смел даже подумать о том, в какую сумму это украшение могло обойтись. Подобная спокойная элегантность не могла быть дешевой.
— Что на нем написано?
— Просто цитата из поэмы о пустыне.
— Аль-Джофар?
— Ишамар Ал-Динн. Четвертый век.
— Никогда о нем не слышал.
— Он написал «Розу Абал-кхора», венок сонетов, за который его изгнали со двора Гимраэля, приговорив к боли и смерти.
— Стихи были настолько плохими?
— Вообще-то Ал-Динн написал лучшие поэмы из тех, что я читала. Кстати, это мой любимый поэт.
— Так за что же его изгнали?
— Розой Абал-кхора называли третью жену принца, а стихи получились очень эротичными.
Гэр похлопал по зирину и посмотрел на Айшу.
— Скажи мне, что там не выгравировано ничего такого.
— Расслабься! — Она рассмеялась. — Честное слово, там не написано ничего, что ты не мог бы повторить за обеденным столом. — Айша привстала на цыпочки и обняла Гэра за шею, подставляя губы под поцелуй. — На добрую память, леанец, — сказала она, касаясь его щеки. — А теперь выметайся отсюда, пока я не поддалась искушению и не испортила тебе прическу.
— Мне нравится, как это звучит. — Он игриво поцеловал ее в губы, потом укусил за шею.
Айша захихикала, как девчонка, и вывернулась из его объятий.
— Прекрати. У тебя нет на это времени.
— Позже?
— Возможно.
— Так ты скажешь мне, что написано там, на гравировке?
— Тоже возможно. А теперь иди, а то опять опоздаешь на шахматную партию с Дарином.
* * *
Альдеран сложил ладони лодочкой, набрал воды и смыл с лица остатки мыльной пены, а потом критически оглядел себя в зеркале над умывальником. Уже лучше. Ровная борода обрамляла подбородок, на щеках она тоже была симметричной. Гораздо лучше. Он повертел головой, рассматривая правую и левую щеки в поисках незамеченных волосков… Ага.
Подобрав бритву, он наклонился к зеркалу, выпятив подбородок. Осторожно прижал лезвие к коже…
«Хранитель».
Проклятье! Альдеран уронил бритву в раковину и уставился на алый ручеек, заструившийся по бороде.
«Да?»
«Простите мое вмешательство». Акцент был напевным, почти птичьим, а в цветах говорившей преобладала морская пена и солнечный свет на аквамарине. Узор был ему незнаком.
«Я К’шелия, Поющая Кораблю с “Утренней звезды”. У меня сообщение от вашего хранителя врат».
От Мэйсена? Как он оказался на корабле морских эльфов? Недоброе предчувствие холодом пробежало по спине. Альдеран выпрямился, мгновенно позабыв о порезе. «Я слушаю вас, миледи».
«Собирайте совет. Вуаль разрушается».
Святые и ангелы! «Это весь текст сообщения?»
«Да, хранитель. При попутном ветре “Утренняя звезда” достигнет Пенкруика через два дня. Мы торопимся изо всех сил».
«Я понял. Благодарю, Поющая Кораблю. Наш орден в долгу перед тобой».
«Ты будешь передавать ответ хранителю врат?»
«Скажи ему, что я выполню его просьбу. Совет будет собран немедленно в день его приезда. Я лишь молю Богиню, чтобы он не опоздал».
«Хорошо. Прощаюсь с тобой, хранитель, до встречи на берегу».
И леди исчезла. Альдеран оперся на раковину и позволил себе уронить голову. Что ж, все рано или поздно заканчивается. И не человеку выбирать этот срок. Он лишь хотел, чтобы все произошло не так быстро, чтобы у них был шанс подготовиться лучше. Но придется воспользоваться тем, что уже на руках. Кровь стекала по его шее, капала в воду, кружилась и утекала в отверстие стока.
* * *
Третья книга оказалась неполной.
Ансель уронил ее на колени и закрыл глаза. Если верить дате на странице, записи в дневнике обрывались накануне битвы у реки Ран. Мальтус, как известно, выжил, хоть и был ранен, так почему же он прекратил писать? Два первых тома были полны его наблюдений и размышлений. Что же заставило Мальтуса отложить перо? Или книгу просто потеряли при наступлении, помощник не успел упаковать, а потом о ней забыли? Возможно, Мальтус начал писать в другой тетради и стоит поискать этот том в архиве, заново просеяв апокрифы?
Ансель пробормотал ругательство, которое использовал только на поле боя, и тут же прошептал молитву о прощении за несдержанность, хоть и был уверен, что Богиня поймет его раздражение. Жестокая судьба позволила зайти так далеко — лишь ради того, чтобы удача покинула его в шаге от достижения цели. Разочарование, словно уксус, разъедало его язык.
Настоятель пролистнул пару страниц назад и снова перечитал последние записи. Мальтус подробно описывал марш-бросок от Мерсалида, времени ему не хватало, но даже короткие торопливые фразы были мощными, как заклятие. Ансель буквально чувствовал отчаянье, почти видел людей и лошадей, которые падают замертво от истощения и которых оставляют лежать там, где они упали, потому что легиону нельзя останавливаться. Солдаты шагали, и кровь со сбитых ног плескалась в их сапогах, шагали почти всю ночь, а прежде чем первые лучи нового дня позолотили горизонт, от места ночлега их уже отделяла добрая лига. А ведь их целью было сражение в конце похода!
И они сражались. Каким-то образом, не снижая темпа, легион смог вступить в битву, несмотря на одеревеневшие конечности и тяжесть оружия, тянущую усталые руки вниз. Они смогли расчистить один путь в долину, затем второй, а после этого снять осаду. Защитники города собрали последние силы, заменили уцелевших воинов на их постах на стенах и смогли ударить Гвалчу в спину у самой реки, рассеяв его войска.
