земли!
Он выделил из казны четыре тысячи динаров на возобновление стен, разрушенных катапультами, и они были восстановлены очень быстро. Он разделил области вокруг Хилата на владения икта' ханам и эмирам. Ур-хан потребовал для себя в качестве икта' Сурмари, и султан согласился, так как он был раз гневан на его соправителя Шараф ад-Дина Уздере.
Причиной этого гнева было то, что тот плохо исполнял обязанности службы и уклонялся от того, что ему вменяли в обязанность во время осады Хилата. Он присутствовал в начале осады, но прошло лишь несколько дней, как он испросил разрешение возвратиться к себе. Ему позволили с явным недовольством и скрытым гневом.
Хусам ад-Дин Хидр, двоюродный — по отцу — брат Уздере, находился [с султаном] во время осады. Он направился в город Арджиш, осадил его и призвал жителей к повиновению, и те согласились подчиниться [еще] до взятия султаном Хилата, и войска запаслись там продуктами в трудные дни; эта его служба заслужила благоприятный отзыв.
Когда мне было приказано отписать икта' Сурмари Ур-хану, моя грудь стеснилась из-за Хусам ад-Дина Хидра, так как между нами существовали узы взаимной дружбы и глубокая привязанность [друг к другу]. В тот день я уклонился от [сочинения] грамоты на имя Ур-хана и не написал ее. Возвращаясь из дивана, я завернул к Хусам ад-Дину и объяснил ему обстоятельства дела. Им овладела паника, и он был настолько удручен, что чуть не заплакал. Он сказал: «Это место погребения моих отцов, а эти мертвые земли оживили мои предки. Что делать?» Я ответил: «Ты служил султану по мере твоих сил с большим усердием. Я не сомневаюсь в том, что он доволен тобой и позаботится о тебе. И если ты хочешь сохранить свой дом, то проси его /230/ для себя, и он тебе не откажет». Он долго думал, затем сказал: «Мне не следует поступать так, как ты сказал, только потому, что Шараф ад-Дин Уздере имеет больше прав, чем я. Он воспитал меня, как заботливый родитель и любящий отец. Но, несмотря на это, я обдумаю этой ночью, как устроить дело, и приму решение, а завтра скажу тебе об итоге размышлений».
Мы расстались. Затем, на следующее утро, он сам пришел ко мне с пожеланиями и речами. Сей мир обманул его — заставил его позабыть права и научил его неблагодарности. Когда я узнал, что желаемого можно достигнуть, только ублаготворив Шараф ал-Мулка, я сказал ему об этом. Он подошел к делу прямо, и оно было улажено следующим образом: он дал расписку на десять тысяч динаров бербери, которые он (Хусам ад-Дин) отправит в казну [Шараф ал-Мулка], когда овладеет Сурмари. Шараф ал-Мулк стал тянуть за недоуздок помощи. Он пошел к султану, и я явился вместе с ним. Мы решили дело, и появилось распоряжение наделить [Хусам ад-Дина Хидра] в качестве икта' и ввести его во владение городом Сурмари с его окрестностями с условием, чтобы он, прибегнув к хитрости, схватил Шараф ад-Дина Уздере и его сына Хусам ад-Дина. Он покинул двор султана и удалился в Кунак[760] — свое старое владение икта'.
И случилось так, что через несколько дней после его отъезда султан послал меня в Ирак выполнить несколько важных поручений, о которых речь будет идти дальше[761]. Я застал его (Хусам ад-Дина) в Кунаке, где он хорошо меня принял и преподнес мне лошадей, мулов, ткани, мамлюка и сокола и упомянул, что он пригласил обоих (Шараф ад-Дина Уздере с сыном) под предлогом праздника обрезания его детей, но они не явились. Он сказал мне: «Остается только прибегнуть к твоей помощи и содействию для завершения [этого] дела».
А я видел людей Шараф ал-Мулка, явившихся к нему с расписками, и он выдавал им суммы, которые обязался внести в казну Шараф ал-Мулка после овладения Сурмари. [Это были люди] с ничтожной совестью, они не считались [с обстоятельствами] и были полны неуважения. Поэтому я послал к ним (Шараф ад-Дину Уздере и его сыну) некоторых своих лошадей и передал им обоим: «Мнение султана о вас изменилось, так как оба вы небрежны к его службе и перестали оказывать ему помощь. Я переговорил с эмиром Хусам ад-Дином Хидром, чтобы найти способ исправить недостаток и восполнить упущение. Поэтому идите к нему оба, выслушайте то, что я ему сказал, и столкуйтесь с ним о том, как решить дело и восстановить доверие султана».
Затем я отправился в Ирак, оба они, получив мое послание, явились к нему, и Хидр <арестовал обоих> и овладел Сурмари. Весть об этом дошла до меня, когда я был в Табризе.
/231/ Глава 88
Рассказ о прибытии послов Высокого дивана после взятия Хилата
Когда султан надел почетные одежды, привезенные Фалак ад-Дином [Мухаммадом ибн Сункуром] и [хаджибом] Са'д ад-Дином [ибн ал-Хасаном] — послами Высокого дивана, он сопроводил их двумя своими послами. Это были амир-ахур Наджм ад-Дин Одек и Джамал ад-Дин 'Али ал-'Ираки. Они должны были выразить благодарность за то, что было преподнесено, и султан послал с ними в качестве дара татарских коней. Эти кони были, по мнению султана, дороже любых его сокровищ и ценнее самых лучших даров.
На обратном пути [из Багдада] их сопровождали Мухйи ад-Дин ибн ал-Джаузи[762] и [хаджиб] Са'д ад-Дин ибн ал-Хасан. Им было приказано разделиться в пути на две группы, чтобы послы султана возвратились к его двору, держа путь через Азербайджан, а послы Дивана следовали к ал-Малику ал-Ашрафу по направлению к Харрану[763]. Они так и сделали.
Послы Дивана прибыли после того, как султан овладел Хилатом. В это время в городе не было ничего из съестных припасов, как будто их начисто вымели, так что послов нечем было угощать. Мы в таком затруднении стали советоваться с султаном и признались, что не сможем выполнить обязанности гостеприимства. Султан сказал: «Мы решим их дело и распрощаемся с ними через семь дней. Поэтому в течение времени их приема поставьте им щедро золото из казны». В его присутствии оценили, какова необходимая сумма, и вышло около двух тысяч динаров. Султан приказал выдать им две с половиной тысячи динаров. Они были [им] доставлены мной и Мухтасс ад-Дином ибн Шараф ад-Дином — на'ибом султана в Ираке.
Султан решил их дело раньше срока в семь дней. Оба посла говорили с ним о Муджир ад-Дине и Таки ад-Дине — сыновьях ал-Малика ал-'Адила Абу Бакра ибн Аййуба — и ходатайствовали, чтобы
