[из цитадели] и запросили пощады для 'Изз ад-Дина Айбека. Султан пощадил его, и тот вышел на следующий день, но султан не разрешил ему поцеловать руку, унизив его этим и выказывая гнев на него. Лишь после неоднократных просьб он разрешил ему поцеловать свою ногу.
Кто-то из тюрок — приверженцев 'Изз ад-Дина Айбека — сказал султану, что Муджир ад-Дин и Таки ад-Дин находились под его (Айбека) властью и на службе у него и, [несмотря на это], уже поцеловали руку султана. Тогда султан сказал: «Поистине, только из любви к 'Изз ад-Дину[754] его государь дал ему власть над своими братьями, а у меня к нему любви нет, так вернем же дело к положению, в котором они были, и оставим людям их [личные] склонности».
Ежедневно они присутствовали за султанским столом — Муджир ад-Дин и Таки ад-Дин сидели, а 'Изз ад-Дин стоял.
Затем 'Алам ад-Дин Санджар — амир-джандар (глава телохранителей) ал-Малика ал-Ашрафа Мусы, находившийся в заключении, /227/ связался с султаном через своего стража и передал: «Дошло до меня, что султан начал рассылать свои войска в округа Хилата, чтобы осадить их, и послал их в Беркри, Маназджирд, Бидлис, Валашджирд[755], Ван, Востан и другие места, а в этом нет никакой нужды. Что заставляет его (султана) нести расходы и заботы в то время, когда между 'Изз ад-Дином Айбеком и каждым вали, обороняющим упомянутые округа, существует [тайный] знак? Если бы он ('Изз ад-Дин) передал эти знаки султану, тот овладел бы ими без мучений и трудностей. Он до сих пор продолжает переписываться с ними, пробуждая в них отвагу, принижает в их глазах силы султана, укрепляя [в их намерении], и обещает им продвижение войск аш-Шама [на помощь]».
Султан выслушал эти слова и потребовал у 'Изз ад-Дина Айбека эти знаки, но тот отрицал их существование. Султан не поверил этому и заставил его написать [наместникам] о сдаче. Айбек написал им приказы, но они отказались сдаться.
Когда султан потерял надежду достигнуть цели путем переписки, он схватил его (Айбека), заковал в цепи и отправил в крепость Дизмар. Он находился там в заключении до тех пор, пока султан не возвратился из ар-Рума с войском, рассеянным в беспорядке, измученным и оборванным.
Когда послы ал-Малика ал-Ашрафа начали прибывать один за другим с предложениями о мире, султан приказал убить Айбека в его тюрьме, чтобы не было речи о том, чтобы его освободить, снять с него оковы и ослабить для него петли удушья. Он был убит в отмщение, вызвав гнев султана своей открытой руганью в его адрес и за то, что отбивал [в свою честь] наубу Зул-Карнайна, подобно султану, который уподоблял себя в этом своему отцу.
Что касается Хусам ад-Дина ал-Каймури[756], то он был арестован в своем доме в городе и не был закован в цепи. Однажды он попросил у своих стражей разрешения пройти на женскую половину дома. Ему разрешили, и он вошел, а охранявшие сидели у дверей. Между тем его друзья прокопали в стене проход позади дома и привели для него коня. Он сел на него и спасся бегством к ал-Малику ал-Ашрафу. Когда упомянутый сбежал, был убит ал-Асад ибн 'Абдаллах ал-Каймури.
Что касается Хусам ад-Дина Тогрула — правителя Арзана в Дийар-Бакре[757], то он через своего стража просил султана, чтобы тот послал к нему своего верного человека для переговоров. Султан приказал мне посетить его, я пошел и имел свидание с ним. Он сказал мне: «Поцелуй вместо меня землю перед /228/ султаном и скажи ему следующее: “Я здесь чужестранец, пришел с Востока. Время забросило моих предков в эту страну, и я угождал этому роду, то есть владетелям из рода Айюбидов, всеми способами, чтобы как-то уцелеть. С ними я пребывал во мраке ночи, но ожидал зари успеха с востока. А когда взошло солнце и земля осветилась, место моей стоянки продолжало оставаться во мраке[758]. У меня есть племянник — сын брата — в Арзане, недалекий по уму, легкомысленный и безрассудный. Я боюсь, что если он услышит о том, как мало султан заботится обо мне, то продаст мой дом за ничтожную цену. Если султан намерен отобрать все, что у меня было, то он более достоин этого, чем другие, и пусть он пошлет туда того, кто получит все это прежде, чем враг водворится там и случится непоправимое”». А если нет, султан может издать грамоту для успокоения его (т.е. Хусам ад-Дина) сердца, чтобы Арзан и его округ были определены для его владетеля, с обещанием присоединить его к другим владениям [султана], если султанские знамена достигнут этих [мест].
Султан согласился на это, когда я повторил ему переданное им и объяснил его речь. Султан приказал снять его стражу, и он должен был ежедневно присутствовать на общем султанском приеме, причем с одной стороны его стоял Муджир ад-Дин, а с другой — Таки ад-Дин. Затем он одарил его полным набором почетной одежды и возвратил в Арзан. Ему была дана грамота на владение Арзаном. Упоминание же о Муджир ад-Дине и Таки ад-Дине и о том, что произошло с ними, последует в дальнейшем.
Когда султан овладел Хилатом[759], последовало распоряжение обнародовать указ с радостной вестью во всех городах [его] владений. Я просил разрешения на исполнение тугры указа наподобие тугры на указах его отца — Великого султана. Вот ее форма: «ас-султан — тень Аллаха на земле, Абу-л-Фатх Мухаммад, сын величайшего султана Текиша, доказательство [величия] Эмира верующих».
Он отклонил это, выразил недовольство по этому поводу и сказал: «Когда я стану таким, как один из старших мамлюков Великого султана, по численности войск и [богатству] казны, я разрешу тебе сделать тугру моих указов подобной его тугре». Я устыдился и умолк, а он был справедлив в своих словах. Ведь он не достиг и десятой доли высокого положения [Великого султана] и не превзошел его [деяний] той пылью, которую смог поднять на поприще [славы].
/229/ Глава 87
Рассказ об образе действий султана в Хилате после того, как город был взят и ограблен, и о передаче его окрестностей во владения икта'
Когда султан овладел Хилатом и он был, как мы упомянули, разграблен, его увлекло желание восстановить город. Он жаждал исправить разрушенное и собрать разбросанное и раскаивался в том, что разрешил грабить и разорять. Но как далеко раскаяние от загубленных душ и от тел, сокрытых под пластами
