Укол совести тут же заставил Гесту пожалеть о своих словах. Правду сказать, она и прибежала сюда, только узнав, что Драгомира пытались убить – первый раз можно было поблагодарить болтливых служанок за своевременные слухи. Но, увидев рядом с ним Младу, Геста позабыла обо всем. Еще и эти проклятущие стражники не хотели ее пускать! Словно собирались что-то скрыть. Не иначе, по приказу своего начальника. Виген всегда поддерживал Драгомира и прикрыл бы по первой просьбе. Хотя временами казалось, что князь вовсе не стал бы утруждать себя тем, чтобы утаить от жены новую зазнобу. Велика ли честь.
– Нет, конечно, не так… – слабо попыталась оправдаться Геста. – Просто…
Бессилие будто сковало язык, не давая вымолвить ни слова. Драгомир еще некоторое время изучал ее, словно размышляя, стоит ли злиться, затем устало вздохнул и отвернулся. И Геста по-прежнему не понимала, в чем причина произошедшей однажды перемены. Поначалу она чувствовала, что небезразлична Драгомиру, на свадьбе он даже выглядел счастливым. Но княгиней новоиспеченную жену так и не сделал. А разговор об этом все не ладился. Сначала из-за одного нападения вельдов. Потом – из-за другого. Он то уезжал в пострадавшие деревни, то принимал старост, посадников, иногда, как сегодня – голытьбу. Но чаще всего просто отмалчивался и старательно обходил стороной разговоры о том, чтобы позволить Гесте занять то положение рядом с ним, которое она заслуживает.
А красное платье с богато украшенной вышивкой и самоцветами бармой, подготовленное для обряда, все пылилось в сундуке. Раньше Геста часто любовалась нарядом, храня надежду, что скоро доведется его надеть. В порывах отчаяния много раз пыталась сжечь, но всегда со слезами укладывала обратно. Ведь пока даже слухов не ходило о том, чтобы князь подыскивал себе вторую жену. А значит, еще не все потеряно.
– Просто объясни мне… Почему она? – прошептала Геста и сама поморщилась от того, как жалко это прозвучало.
Драгомир задумался еще крепче, по его лицу блуждали тени нерадостных мыслей. Он как будто и правда задался этим вопросом – видно, не в первый раз. Но затем хлопнул ладонью по подлокотнику и выпрямился.
– Я устал говорить с тобой об одном и том же, Геста, – наконец разомкнул он губы. – На самом деле Млада тут ни при чем. Она всего лишь была среди гридней в чертоге сегодня и уберегла меня от кинжала. Я хотел кое о чем ее расспросить. Вот и все. Хватит яриться; ты сама себя изводишь.
– Я не извожу себя, Драгомир! Я просто хочу понять, кто я для тебя! – Геста порывисто подошла нему и замерла, не решаясь сделать еще шаг.
Князь поднял на нее взгляд – там не было ничего, кроме усталости. И желания, чтобы его оставили в покое. Ведь нужно признать, у него был тяжелый день, который к тому же закончился таким кошмаром. Гесте стало вдруг невыносимо жаль любимого и совестно за свое поведение. Но она понимала еще, что со своей ненавистью к Младе ничего не может поделать. Да и не верила, что внимание Драгомира к этой девке связано лишь с ее воинскими умениями. Слишком уж все одно к одному.
– Ты считаешь, сейчас самое время это обсудить? – князь горько улыбнулся. – Прямо здесь?
– Прости, душа моя! Прости. Я понимаю…
Геста склонилась, заглядывая ему в глаза. Но только хотела коснуться его плеча, как Драгомир резко поднялся и прошел мимо. Встал неподалеку и проговорил, не оборачиваясь:
– Мне временами кажется, что ты ничего не понимаешь.
Геста, в очередной раз переступив через собственную гордость, все же приблизилась, пусть и отталкивало ее явное нежелание Драгомира находиться рядом.
Но вдруг князь взял ее ладонь, осторожно провел по ней большим пальцем, внимательно разглядывая. Словно по линиям хотел узнать судьбу Гесты и свою. Трепещущий свет факелов вычерчивал глубокими тенями на лице Драгомира каждую впадинку, каждую морщинку, которых пока что было совсем немного. Между его бровей на мгновение залегла складка, но тут же пропала. А Геста боялась пошевелиться, чтобы не нарушить очарования момента. Как необходимы были ей его прикосновения, его забота! Его любовь… Которой, впрочем, наверное, никогда и не было. Геста мягко улыбнулась, погладила другой рукой Драгомира по щеке. Он не шевельнулся и взгляда не поднял. Тогда она шагнула вплотную, привстала на цыпочки и накрыла его губы своими. Но князь не ответил на поцелуй. Геста с обидой отстранилась и выдернула ладонь из его пальцев. Драгомир будто этого и не заметил, произнес спокойно и безразлично:
– Рано или поздно я возьму вторую жену, Геста. Хоть и знаю, что тебе эта мысль неприятна.
Геста отшатнулась, словно ее ударили, и стиснула зубы, пытаясь побороть тут же подкатившие к горлу слезы. Она шарила по лицу Драгомира взглядом, силясь увидеть хоть долю сожаления о сказанном. Но тот смотрел мимо, будто только и ждал, когда она уйдет. Самым ужасным было то, что первый раз он так открыто произнес слова, которые Геста всегда боялась услышать. Хотя они были очевидными уже две зимы кряду. Она словно падала в бездну ночного кошмара, но, в отличие от сна, осознание свершившегося нынче не растворится с восходом солнца.
– Ты обещал моему отцу! – вспылила Геста. – Обещал, что я буду одной женой при тебе! Ты не можешь предать меня такому позору! Чтобы дочь конунга стала меньшицей!
Но ее слова точно разбились о каменную стену.
– Ты сама понимаешь, почему я так решил, Геста, – ледяным тоном возразил князь. – Прошло две зимы, а ты по сей день не родила мне наследника. Да хотя бы дочь. Думаю, твой отец поймет меня. Раз с детьми у нас не сложилось.
Как же умел он заговаривать зубы! Верно, простые бабы и мужики из чахлых деревень легко велись на его гладкие и складные речи. Но истинная причина тут была иной. Дело-то вовсе не в том, что Геста пока не подарила ему наследника. Во всем виновата эта девка, что задурманила ему голову. Не зря он сказал о второй жене именно теперь. Однако Ингвальд наверняка поверит во все, что бы Драгомир ему ни наговорил.
– Это у тебя что-то не сложилось! – продолжала гневиться Геста. – А я прожила здесь две зимы, Драгомир. И каждый день был прожит для тебя! Я достойна…
– А я каждый день корю себя за то, что принял телесное влечение к тебе за любовь! – рубанул рукой князь, выходя наконец из себя. – И пообещал Ингвальду то, что не в силах исполнить! Каждый. Проклятый. День! – Резкие слова сыпались, как оплеухи. – Я князь и не могу оставаться бездетным вечно!
– Это не мешает тебе делить со мной ложе! – зло сощурившись, прошипела Геста. – Да провались ты в Хегглову утробу со своим Кириятом, Хальвданом, дружиной и вельдами!
Она развернулась и покинула чертог, уже не сдерживая горячих слез. Гордо вскинув подбородок и стараясь не всхлипывать, прошла мимо гридней, которые и голов-то в ее сторону не повернули. Они с Драгомиром так кричали, что те наверняка слышали все или почти все. Только, знать, большего стыда, чем Геста пережила много раньше, от этого уже не случится.
Она поднялась по лестнице и, войдя в свои покои, громко хлопнула дверью. Силы тут же покинули ее. Тора, не говоря ни слова, с недоумением во взгляде проследила, как Геста на негнущихся ногах дотащилась до постели и, повалившись на нее, уткнулась лицом в подушки.
