— Потому что так надо?
— Почему? — повторила Франческа, ощущая свинцовую тяжесть в том месте, где полагалось быть сердцу.
— Франческа… — выдохнул Джайлз, — ты вышла за меня, — Его голос был таким же тихим, но куда более жестким, почти непререкаемым. — Даже после той встречи в лесу ты все же вышла за меня, хотя прекрасно знала все условия этого брака. Знала и соглашалась.
— Да. И все же я не понимаю.
Когда он отвернулся, она встала перед ним так, чтобы видеть его лицо. Она не собирается отступать. Не позволит, чтобы от нее отделались.
Прерывисто вздохнув, она широко раскинула руки, — Чем я заслужила такое? Почему ты обращаешься со мной как с забравшимся в дом разбойником?
Укол попал в цель. Он бросил на нее резкий взгляд.
— Да, — продолжала она, — как с возможным вором, за которым нужно следить день и ночь.
— Здесь все твое…
— Нет! — жалобно вскрикнула она. — Здесь нет ничего моего!
Внезапное молчание окутало их. Оба замерли, балансируя над пропастью. Они не сводили глаз друг с друга, и она остро ощущала, как он одной лишь силой воли вынуждает ее отступить, уйти и больше не показываться.
И в эту неестественную тишину она роняла одно за другим горькие слова:
— То единственное, единственное, чего я хотела от этого брака, мне не принадлежит.
Его лицо потемнело. Он выпрямился.
— Я с самого начала точно перечислил, что именно могу тебе дать. Скажи, я хоть в чем-то солгал? Хоть чего-то не исполнил?
— Нет. Но я предлагала тебе больше, куда больше, чем было договорено. И ты брал. С радостью.
Этого он отрицать не мог. Только стиснул зубы и ничего не ответил.
— А я давала. Давала безоглядно. Пыталась изо всех сил быть такой, какой ты хотел видеть жену: вела дом, была гостеприимной хозяйкой, делала все, что обещала, и не только. — Поморщившись, как от боли, она уже мягче спросила: — А теперь скажи мне, пожалуйста, что сделала я, чтобы так со мной обращаться?
Бесполезно было притворяться, что он не понял. Что не знал, чего она хочет. На что надеется. О чем мечтает. Джайлз всей душой хотел сделать вид, будто ничего не понимает. Но для этого они чересчур далеко зашли. С самой первой минуты они были искренни друг с другом, пусть и не всегда на словах. Только с ней он мог общаться, как ни с кем во всем мире, даже со своими друзьями. Эту высокую духовность ни с чем невозможно сравнить. Никак невозможно забыть. От нее невозможно отречься. Они словно были настроены друг на друга, понимали друг друга с полуслова. Читали мысли. Она с самого начала была откровенна и открыта. Он же позволил ей верить, будто она занимает какой-то уголок в его сердце. В душе. А на самом деле… Его сердце было с самого начала оковано броней, а душа — закрыта на сто замков, и туда никто не мог проникнуть.
И ради этого, ради того, кем она была и есть, он не смог ей солгать.
— Я никогда не обещал любить тебя.
Изумрудная зелень ее глаз сгустилась до черноты. Она долго смотрела на него, прежде чем надменно вскинуть подбородок.
— Любовь не есть нечто такое, что можно обещать.
С этими словами она повернулась и покинула его. Подол пеньюара потерянно волочился следом.
Глава 17
Любовь — это то, что приходит медленно, неслышно, без лишней суеты. Застает человека врасплох и берет в плен. Франческа недаром сказала, что чувствует себя заключенной. Она и была пленницей. Любовь к нему держала ее в своей неумолимой хватке. Но она не знала, что то же самое происходит с ним. Ни он, ни она не могли освободиться. Вырваться. Обрести крылья. Не сейчас.
Сейчас уже слишком поздно сожалеть о чем бы то ни было. Слишком поздно прятать голову в песок. Их настигла любовь. Болезнь неизлечимая. Неискоренимая.
В конце концов он смирился с этим, правда, не без борьбы, но долгие часы прошлой ночи, когда он исступленно прижимал ее к себе, выявили реальность куда более неумолимую, чем ему каралось до сих пор.
Любовь просто была. Существовала. Она не просила разрешения, не требовала решений. Она жила. Жила в нем.
Мысли лихорадочно метались в голове Джайлза, пока он стоял перед высоким комодом, расстегивая рубашку. Вошел Уоллес. Джайлз селена стул, молча позволяя ему стащить с себя сапоги. Словно обо всем забыв, он смотрел вдаль, ничего не видя. Ничего не замечая.
Что делать? Воспоминания о том, что он увидел ь ее глазах, перед тем как она повернулась и вышла, бередили мозг. Подумать только, что он мог развеять ее муки всего тремя короткими словами, вернуть сияющую улыбку! Мог сказать ей правду и попытаться вернуть все, что между ними было. Но не глупо ли это? И может ли он ей довериться?
Какой-то тоненький внутренний голосок шептал, что может, конечно, может, но все его существо противилось этому. Доверить женщине свое сердце? Добровольно отдать ключ от его укреплений? Добровольно дать ей в руки оружие, которым она при случае сумеет уничтожить его?
Немыслимо, невероятно! Пусть варвар был готов на все, чтобы защитить ее, но с таким же рвением он стремился защитить себя!
Должен быть какой-то иной способ.
Он поднялся и, выдернув рубашку из-за пояса брюк, продолжал расстегивать пуговицы.
Условия их брака, условия, определенные им самим, всплыли в памяти. Она дала ему все, что он хотел, все, кроме…
Голая, ничем не приукрашенная правда предстала перед ним.
Его взгляд уперся в смежную дверь. Пробормотав проклятие, он распахнул ее, вошел, но вспомнил Уоллеса и тут же постарался прикрыть ее плотнее.
Он не сразу разглядел ее в прошитой лунными лучами темноте. Она была по другую сторону кровати. Сидела в кресле, лицом к окну. Приближаясь, он успел заметить, как она украдкой вытерла глаза.
Он остановился у кресла:
— Почему ты не сказала мне?
Она подняла глаза.
— Что именно?
Несмотря на хриплый голос, ее недоумение казалось искренним.
— Ты беременна, — процедил он.
Ее широко распахнувшиеся глаза подсказали ему, что она знала, но сейчас, именно в этот момент, просто забыла. Ей было не до того.
Она полуобернулась к нему:
— Я… я не была уверена. Прошло так мало времени…
Они были женаты всего семь недель.
Противоречивые эмоции нахлынули на него с такой силой, что он пошатнулся, потрясенный до глубины души. Будущее только сейчас стало гораздо более опасным. Куда более заманчивым. Для него. А для нее?
Огромные глаза следили за ним, яркие, чересчур блестящие. Она ждала… ждала…
Но он не мог сосредоточиться. Мысли разбегались. Паника вновь завладела им. Он должен уберечь ее. Спасти. Любой ценой.
