Артефактной лавки и Лаборатории алхимика.
И если хозяин «Лаборатории алхимиков» Столин Духов собственноручно таскал в лазарет свои зелья, то Жоссен Радушный и Жабрий Крассен делиться не хотели.
Сам бы я вряд ли запомнил их имена, и вообще, мне было плевать, откуда берутся зачарованная на соблазнение бижутерия и свитки мужской силы, но мне на помощь пришел Дикой.
Уж не знаю, кто его послал, но когда тот чертов булыжник размозжил грудь и голову Данго, а я с трудом удержался от выброса, объявился Дикой.
Раненый — куда без этого — он принялся таскать мне артефакты, свитки и зелья, и при этом считал своим долгом информировать меня, откуда идет та или иная поставка.
Не удивлюсь, если Жоссен и Жабрий не только получили смачный поджопник, но и вовсе отправились под домашний арест…
Не знаю, сколько продолжался тот бой, но в какой-то момент давление ауры некроманта стало невыносимым.
Арслан валялся в отключке, на операционном столе с раздробленными ногами лежал Асир, а рядом с такой же печальной улыбкой стояла девушка в белом.
Стоял и я, понимая, что как бы я ни старался, что бы я ни сделал, она все равно его заберет.
Стоял, не в силах поднять скальпель.
Судя по ауре, глава резервистов вколол себе четыре тюбика Исцеления. Его раны затягивались прямо на глазах, и только раздробленные ноги помешали ему остаться в бою.
Я знал, как помочь воину, но не знал, как его спасти.
По-моему, Асир что-то такое почувствовал. Он с силой сжал мою руку и властно приказал.
— Сынок, выгляни-ка на улицу. По-моему, некроманту требуется хорошая оплеуха!
Сжав его руку в ответ и, душа в себе слезы бессилия, я чуть ли не бегом бросился наружу.
Сердце старого воина перестало биться ровно в тот момент, когда я вышел из харчевни, но там творилось такое, что бедный Асир был немедленно позпабыт.
«Отрыжка Скверны! — Денебери отреагировал быстрей меня. — Зарыш послал своих шестерок! Что ж, внук, ты хотел посмотреть на Пожирателей — вот один из них!».
Бой все так же кипел на стене. Точнее, на стенах.
Не знаю, что произошло, то та часть стены, где раньше были до смешного маленькие и неудобные ворота, больше не существовала.
За широкой, метров пять-шесть, дырой ощерилась щитами и копьями одна из манипул, но вперед идти не решалась.
И дело было вовсе не в Аше, который выстраивал свой взвод и всех осиротевших резервистов в клин.
И даже не в площади, которая сплошь и рядом была усеяна булыжниками и валунами, среди которых обороняться против легионеров было одно удовольствие.
Нет, дело было в здоровенном, метра три, волколаке.
Серая шерсть отливала сталью, налитые силой руки могли с легкостью вырвать дерево, а на острых, словно кинжалы, когтях блестела кровь.
На моих глазах волчара пнул своей перекаченной ногой Грани О’Хару, который с дуру полез на него в одиночку, проткнул, словно доспех был сделан из бумаги, упавшего со стены резервиста и, раззявив свою полную острых зубов пасть, утробно зарычал.
Ощущение безнадеги, смерти и смрада тут же усилилось, воины Аша неосознанно попятились, а зверь кровожадно оскалился.
«Это называется, — глухой голос Денебери прозвучал у меня в голове, словно траурный марш, — отправить Пожирателя на свободную охоту…».
Глава 30
Фон Корос был трижды прав, когда говорил, что мой удел защита и работа в лазарете, но сейчас здравый смысл отступил на второй план.
В воротах стояла смерть во плоти, и от того, справимся ли мы с ней, и зависел исход боя.
Нет, сами песьеголовые тоже были серьезными противниками — высокие, жилистые, они были быстрее и сильнее обычного мужчины, но они были уже привычным злом.
Эта же тварь будто бы бросала вызов самому факту существования человечества.
Думаю, фон Лютик мог бы с ней справиться, но вампира нигде не было, и что-то мне подсказывало, что он караулит некроманта.
Ещё, возможно, Сиам смог бы составить конкуренцию этому порождению Скверны, но темного я с нашей последней встречи не видел.
Вик, Аш, Асир? Вряд ли…
Да, воины были сильны, и стой в воротах простой трехметровый волколак, они бы, пожалуй, имели шансы с ним справиться, но, во-первых, Вик ушёл, а Асир… умер, а во-вторых, это был не просто зверь.
Это был Пожиратель.
Не знаю, как объяснить, но я чувствовал, что эта тварь, сколько бы ни сожрала, будет вечно голодной.
И если ей дать волю, то она сожрет весь мир.
А ещё я точно знал, что стоит ей начать двигаться, как бой будет проигран. Ну не потянет горстка смертельно уставших защитников противостояние с таким врагом.
И наш единственный шанс был напасть самим.
Момент, когда в моих руках появилось Усиленное копье света, я не заметил — возникло и всё тут. А вот бросок помню отчетливо.
Лично я в ту секунду ощутил себя эдаким Зевсом-громовержцем — в бросок Копья я вложил всю свою злость, обиду, накопившееся раздражение и даже страх.
Клянусь, будь на месте волколака центурия песьеголовых или даже легион нежити, от них бы остались одни угли!
Но волколак закрыл лапами свою морду.
Стальную шерсть на его мускулистых руках испарило, а вместо кожи появилась черная корка, сквозь трещины которой неохотно текла красная кровь.
Плечи, грудь, живот — Свет, усиленный моей волей и эмоциями, сжег естественную броню волколака, оставив после себя темные проплешины и пузыри ожогов.
Морду тоже опалило, но не так сильно — глаза Пожирателя уцелели, а клыки без губ стали выглядеть ещё страшнее.
Отняв лапы от морды, он подарил мне многообещающий взгляд, и только потянулся в мою сторону, как валяющийся перед ним булыжник выстрелил в него, словно из пушки.
— Аш, уводи своих! — под глазами старшего фон Короса набрякли тяжелые мешки, волосы были мокрые от пота, но руки мага и не думали дрожать.
Присев за каменный зубец, маг с сумасшедшей скоростью работал пальцами, плетя одно заклинание за другим.
То один, то другой булыжники срывались со своих мест и летели в волколака, сбивая его с ног, ломая лапы и ребра.
Но фон Коросу этого было мало — камни обтёсывались на лету и, превращаясь в гранитные шипы, с противным чавканьем впивались монстру в живот, грудь и даже горло.
Было видно, что маг выкладывается на полную, и я помогал ему чем мог — Копьями, Параличом, Костяными шипами — нельзя было давать этой твари шанс ответить.
