и злобно засопела.
— Кажется нашла, — послышался около стены неуверенный голос. В правом углу опять крестик.
— Какой-то отряд крестообразных у нас получается, — хмыкнул я, переводя дух и пытаясь вытереть от грязных капелек пота лицо. Святой отец, твои проделки?
— Это оттого, что вы разорили гнездо божественной науки, сын мой. Нагрешили, а сейчас расплачиваетесь. А я вместе с вами, потому что вовремя не узнал и не успел остановить ваши сердца, стремящиеся к корысти.
— Это ты скажи тому парню, который нас сюда загнал. Вот что за дела, ведь двести золотых выдали авансом, так нет, больше захотелось жадному бурундуку! Всю малину испортил гад.
— В детстве головой ушибся, вот и гниет, как яблоко, свалившееся на землю, — заметил рога, — напряженно вглядываясь в стену. Вроде есть тут в одном месте странное свечение, попробую раскопать.
— Только быстрее, скоро осчастливят очередной пакостью. И ты, Майка, поторапливайся, нас-то просто зашибут или повесят, а вот вас с Иоландой… Даже неохота фантазировать на эту тему.
— Заткнись, урод! — Злобно зашипели из тупика. — Лучше бы подошел и сам попробовал.
— Не могу, защищаю от стрел твою красивую попку, — внезапно развеселился я. — Сотник! Тут скучновато, спел бы нам что-нибудь!
— Сейчас сами споете, — раздалось от входа. — Травку когда-нибудь пробовали курить? Если нет, готов научить! Кашлять, конечно будете, но ничего, так даже веселее выйдет. Продерет до задницы, обещаю!
— Он сейчас про что? — испуганно спросила магиня.
— Сама почувствуешь. Скреби давай или тыкай, не вижу, что ты там делаешь, — могильным голосом ответил Гном. — Или волосатые мужики в храме… Твою мать! Иоланда, ты сдурела по больной руке бить? Я чуть щиты не уронил!
— Заткнись и крепче держи их, придурок. — процедила лучница.
— Извини, я совсем забыл, что ты тоже девушка и в курсе, что грубые одичавшие на границе вояки могут с вами сделать — ответил Гном и на всякий случай сжал голову в плечи.
— Тупик, помоги Пчелке, иначе мы все здесь подохнем и у меня будет завтра в реале на фитнесе скверное настроение. — попросила Иоланда.
— Фитнесс после хорошей ночной драки — это здравая идея. Хорошо помогает укрепить забитые в хлам мышцы.
Откликнувшись на просьбу лучницы, все равно мой лук в данный момент был бесполезен, я пополз к тупику. Так, что здесь? Майка, в крупных градинах пота на лице и прической а-ля «взрыв на макаронной фабрике» беспомощно смотрела на очередной крестик, вокруг которого ожесточенно ее маленьким кинжалом скреб Монах в попытке отыскать невидимые щели.
— Сизифов труд, — констатировал я. — Есть другие варианты? Если нет, думаем, у нас не более десяти минут.
К нам подполз задыхающийся от тяжести волочащегося за ним сундука рога.
— Нашел. Второй уровень за это сыпанули. — торжествующе произнес он, чуть ли не в первый раз показывая хоть какие-то эмоции.
— Отлично! Крестик видишь?
— Ну?
— Всмотрись в него своим кладоискательским взором и скажи, что ты видишь.
— Погоди, — ответил рога и вперился взглядом в злосчастный крестик.
— Видишь? — Нетерпеливо опять я повторил свой вопрос.
— Не пойму, — озадаченно ответил рога. — Линии крестика тускло светятся, но не зеленым или синим цветом, как в местах кладов, а красным.
— Типа, закрыто?
— Не могу сказать, я только четвертый клад нашел сейчас. Уровень не позволяет.
Монах с ненавистью ударил тупым концом копья по кресту.
— А сейчас?
— Вроде свечение уменьшилось, но…
Тогда монах с еще большим исступлением стал молотить копьем по рисунку, приговаривая с каждым ударом отнюдь не слова божьего слуги, аж крест стал крошиться.
— Стой! — Внезапно произнес рога. — Цвет меняется!
— На какой? — спросили мы с Монахом одновременно.
— Посветлел, стал розовым.
— Сучье племя! Мой самый ненавистный цвет с тех пор, как дочка стала подрастать. С самых пеленок меня бесит! Все! Все, что ей дарят, обязательно розовое, как будто в природе для девочек других цветов не существует. — взвыл Монах, перевернул копье и так ударил по кресту, что тот окончательно рассыпался на куски.
— Белым начинает светиться! — воскликнул рога, азартно хлопая Монаха по плечу. Вжарь туда еще пару раз, святой отец!
— Пока вы там развлекаетесь, нас уже поджаривать начинают, — заметила Иоланда за нашими спинами.
После ее слов Монах еще усерднее, хотя куда уж больше, заработал копьем, высекая искры из камня. Я оглянулся. В месте выхода из подземелья от пучков тлеющей травы тоненькими струйками вверх тянулся дым, накапливаясь под потолком, а из храма слышался хриплый смех и пожелания мучительно сдохнуть.
— Есть! — радостно заорал рога.
Копье провалилось в невидимую пока полость, а каменная плита со скрежетом поднималась вверх.
— Копье выньте, заклинит! — Заорал я, но было поздно, плита остановилась. В оставшийся зазор едва ли мог пролезть обычный человек.
— Девчонки, вы — первые! — скомандовал я, кашляя от наступающего дыма, уже заполнившего половину подземелья.
Одна за одной, они ловко пролезли под плитой, крикнув с другой стороны, что путь свободен.
— Рога, твоя очередь. Гному готовиться.
Гном стал освобождать руку от петель щитов, но только они упали на землю, из дыма высунулось копье и пробило ему грудь. Гном бессмысленно посмотрел на меня и из последних сил схватил копье руками и дернул на себя, завалившись на спину. Монах яростно зарычал и рванувшись в нашу сторону, крепко вцепился в появившееся из дыма тело, а я судорожно кашляя и понимая, что в любом случае он не пролезет под плитой вполз в щель.
За ней оказался проход в полный рост и в его конце находилась ровная площадка со светящимся белым кругом внутри.
— Что это? — спросил я у девчонок, ждущих нас у края площадки.
— То, о чем ты даже не мечтал. Портал. — Ответила Иоланда. — Где остальные?
— Остались там, позже расскажу — коротко ответил я и захлебнулся мучительным, выворачивающим все наружу, кашлем. Когда я пришел в себя, все уже стояли у круга и молча ждали, когда я поднимусь на площадку. Майка первой встала в круг, четко сказав одно слово: «Ларисса» и в то же мгновение исчезла, растворившись в обжигающе ярком взрыве белого света. Когда я остался один, то горько посмотрел в сторону плиты. В тот момент мне казалось, что я больше никогда не увижу ни Монаха, ни Гнома и лично я виновен в их смерти, тем более, что позорно бежал, когда Монах бросился на врага. И проклиная себя последними словами, я еле смог вымолвить заветное «Ларисса».
Глава 33. Эпикриз
Время неумолимо тикало, а я так и сидел в этой проклятой таверне, считая мух на потолке и перелистывая «Новости Гондваны» — единственного крупного таблоида в
