Я думаю над его вопросом. Если я отклонюсь от правды, так или иначе смогу вернуть свою машину. Я всё ещё смогу поехать за Тини.
— Ответь на грёбаный вопрос, Бекка.
— Я хотела получить её прах.
— Ты знаешь, я могу помочь тебе.
— Можешь, но только с определенными условиями.
— Я понял, — внезапно говорит он. — Ты пытаешься сменить тему. Отвечай. Немедленно. Зачем тебе ехать в Калифорнию?
— Я собиралась убить его, — признаюсь я. — Я не чувствую, что когда-нибудь буду свободна, если он будет жить. Может, это звучит безумно, но он ужасный человек и не заслуживает жить на этом свете. Вот почему я ни с кем не говорила — я не хотела никого превращать в своего сообщника, особенно тебя.
Пак рычит, затем отталкивает меня, чтобы подойти к окну. Он наклоняется вперёд, кончики пальцев белеют, когда он сильно сжимает их. Мне стоит радоваться, что он не сжимает мне горло.
— Тебе не приходило в голову, что я могу позаботиться об этом? — цедит он через зубы.
Я смотрю на него безучастно.
— Что ты имеешь в виду?
— Однажды ты спросила, что я делаю для клуба. Я решаю проблемы. Тини — это проблема.
Я сглатываю.
— Ты не можешь так поступить.
— Да, могу, — отвечает он, повернувшись назад, чтобы посмотреть на меня.
Его взгляд темнеет, и я отворачиваюсь. Раньше я видела его таким только один раз, в то утро, когда он увез меня. Горячий гнев кипел под обманчиво холодной наружностью. Такой опасный.
— Если ты хочешь, чтобы он умер, я сделаю это. Но ты должна, бл*дь, поговорить со мной об этом.
— Ты говоришь как социопат, — расплываюсь я в улыбке. Чёрт. — Не могу поверить, что сказала это.
Пак подходит и, схватив меня за затылок, крепко прижимает к своему телу. Воздух между нами меняется — раньше в нем витал гнев. Теперь нечто большее.
— Ты принадлежишь мне, — рычит он, его дрожащая рука обводит контур моего лица. Я чувствую, как его пальцы хватают мою челюсть, так близко к моему горлу. — Это значит, что я забочусь о тебе. Я думал, что ты вне опасности от своего отчима. Но раз он всё ещё причиняет тебе боль, значит ты не в безопасности. Теперь я решу эту проблему, чтобы он больше никогда тебя не обижал. Это не делает меня социопатом, это делает меня твоим стариком.
Потом его рот набрасывается на мой, жестко толкаясь языком внутрь. Ужас дня, весь адреналин, все сразу настигает меня. Весь день я медленно умирала внутри, но теперь снова чувствую себя живой. Я протягиваю руку и ловлю его волосы, притягивая к себе с такой силой, которую раньше никогда не применяла. Пак стонет, потом толкает меня на кровать.
Мягкий матрас. Старые выцветшие одеяла. Только Бог знает, когда в последний раз менялись эти простыни.
Но мне абсолютно всё равно.
Все, что имеет значение, это ощущение того, как он раздвигает мои ноги. И его рука, которая, опустившись между нами, попадает в мои стринги. Его пальцы мгновенно находят мой центр, словно мишень, толкаясь глубоко внутрь.
Моя спина изгибается, и я дрожу напротив него. Это нельзя назвать мгновенным оргазмом, но что-то чертовски близкое. Как и всё напряжение, которое я несла в себе весь этот день, отчаянно пытаясь сбежать, но так ничего и не добившись без его помощи.
Пак отрывается от моего рта, затем опускает голову и хватает зубами лифчик. Моя грудь вываливается, и он всасывает её. Потребность возрастает между моих ног, напряжение бьет от моей груди до клитора, где его большой палец уже начал свою работу.
— Пак, — удается простонать мне.
Он отступает, резко рассмеявшись.
— Ничего подобного злому траху, да?
Его слова поражают меня.
Злой трах. Это точно то, что я сейчас желаю… Что-то тёмное, грубое и свободное от каких-либо забот.
Я толкаю его, упираясь рукой в его грудь. Этот шаг застает его врасплох, и он падает.
Теперь я сверху, оседлав его, рву на нем рубашку. Пак умный мужчина, и ему не требуется много времени, для того, чтобы избавиться от остальной ее части. Я тянусь себе за спину, пытаясь найти крючки своего бюстгальтера, но мои пальцы меня не слушаются. Наконец, я просто стягиваю его через голову. Затем падаю ему на грудь, потирая сосками, пока прижимаюсь клитором к его члену.
— Ты не мой старик, — рычу я, глядя ему в глаза.
Пак скалится, когда его руки хватают меня за задницу, глубоко впившись в плоть пальцами. Его бедра поднимаются.
— Ты моя. Притворяйся, сколько хочешь, но это моя киска, моя задница, и я ни с кем не делюсь. Я буду защищать тебя, а ты позаботишься обо мне, и ничего не сможешь с этим поделать.
Моя спина выгибается, когда его пальцы снова сжимают меня. Затем я оказываюсь на спине, с ногами, обернутыми вокруг его тела, в то время как его бедра пригвождают меня к матрасу.
— Это, — говорит он, снова толкая в меня пальцы, — принадлежит мне.
Другая рука Пака заходит мне за спину, и я вздрагиваю. Он сжимает мою задницу, с диким удовольствием.
— Это тоже моё, — добавляет он. — А если я захочу твоего рта, я тебя и туда трахну. Ты сама хочешь большего. Признай это.
— Отвали.
— Нет, — говорит он, внезапно освобождая мои руки.
Затем, раскинув их по разным сторонам, толкается резко вперед. Это сильно прижимает его член к моей киске. Мило.
Но почему он не двигается?
Я нуждаюсь в нём, в движении, к тому как он прижимается к моему клитору и заставляет меня кричать. Напряжение внутри меня должно исчезнуть. Я схожу с ума — сходила с ума весь день. Это первое событие за сегодня, что имеет смысл, первое, что не повредит мою душу.
— Черт возьми, Пак!
Ты мне нужен. Но я не могу этого сказать. Не могу дать ему то, что он хочет.
— Признай, что ты моя старуха, — рычит он снова. — Просто скажи это, и я вытрахаю тебе мозг.
— Нет.
Пак делает глубокий, дрожащий вдох и начинает поднимать своё тело с кровати.
— Да, — задыхаюсь я, потянувшись к его заднице, отчаянно прижимаясь к нему. — Я буду твоей старухой. Неважно. Просто трахни меня!
У Пака сверкают глаза, протянув руку между нами, резко расстегивает молнию, отчего его штаны трещат по швам. Спустя секунду он уже во мне. Всё мое тело вздрагивает, и я кричу, настолько сильно мое облегчение.
Хотя мне мало этого, я еще не прыгнула в пропасть. Мне нужно больше движения, больше проникновения, больше всего.
Чертовски хорошее начало.
Бедра Пака двигаются интенсивно, снова и снова. Сначала я пытаюсь соответствовать его ритму, но это безнадежно. Он слишком тяжелый, слишком твёрдый. Слишком быстрый. Все, что я могу — это держаться за него, когда он врезается в меня.
