Все оказалось не так просто, как он думал.
– Ты должна выслушать меня. Я люблю, обожаю тебя, я готов для тебя на все. Ты должна вернуться со мной, стать моей женой…
– Нет, Трокмортон. Послушай…
Он схватил ее за руки.
– Почему нет? Ты говорила, что любишь меня. Значит, ты лгала мне?
Дверь за его спиной скрипнула и захлопнулась сама собой.
Трокмортон обернулся. Возле двери стоял Стэнхоуп с дробовиком в руке.
При виде бывшего друга, оказавшегося предателем, кровь в жилах Трокмортона вскипела, а Стэнхоуп тем временем сказал с кривой усмешкой:
– Она в самом деле любит тебя, Трокмортон, хотя лично мне ее выбор не по вкусу. Она же пыталась предупредить тебя об опасности.
От неожиданности Трокмортон окаменел, но только на секунду. В следующий миг он сделал шаг, прикрывая собой Селесту. Он видел, как дрожат руки Стэнхоупа, и боялся, что тот может случайно нажать курок.
– Стэнхоуп, - с холодной яростью сказал Трокмортон, - так, значит, ты не уплыл на том судне.
– Нет, не уплыл, - грубо ответил Стэнхоуп. - Не стал подниматься по трапу на глазах твоих людей и этих проклятых русских. - Он повел стволом дробовика в сторону Селесты. - Какая трогательная сцена! Но куда же делась твоя осторожность, та самая, которой ты всегда требовал от меня?
– Да, об осторожности я забыл, - признался Трокмортон.
Открытое окно комнаты выходило на лужайку, за которой темнел лес, и было достаточно широким, чтобы сквозь него мог пролезть человек.
– Он хочет денег, Гаррик, - сказала Селеста, выходя из-за спины Трокмортона.
Черт бы побрал этих женщин, они совершенно не чувствуют опасности! Трокмортон осторожно передвинулся, чтобы вновь прикрыть Селесту своим телом.
– Он забрал у меня банковский чек и проездные билеты. Отдай ему свой кошелек, и пускай убирается прочь.
Стэнхоуп хрипло хохотнул и заметил:
– Наивная дурочка, не так ли, Трокмортон? Не понимает, что из нас двоих только один может уйти отсюда. Ты уничтожил меня. Нет, вы оба прикончили меня своими ложными письмами.
– Я один отвечаю за ложную информацию, - сказал Трокмортон, надеясь выгородить Селесту. - Ее я просто использовал.
– Я все знала! - возразила Селеста. - Только не говорила тебе, Гаррик.
– Ты можешь помолчать? - резко бросил Трокмортон.
Она снова вышла из-за его спины. Трокмортон обернулся и посмотрел на окно.
Стэнхоуп, казалось, ничего не замечал, он был занят лишь своими мыслями.
– Вам отсюда не выйти, - сказал он.
Селеста судорожно вздохнула.
– Ни одному из вас не уйти, - продолжил Стэнхоуп. - Вы так нежно любите друг друга, что заслужили право умереть вместе.
Быть может, только теперь до Селесты дошла вся серьезность их положения, а может быть, именно этих слов ей не хватало для того, чтобы обрести силы и отвагу. Поймать кураж, как говорят в театре.
Трокмортон перевел тяжелый взгляд на Стэнхоупа.
– Тебе тоже отсюда не выбраться живым.
– Возможно. За мной гонятся англичане, гонятся русские. Деньги у меня тоже кончились, и все по твоей вине, будь ты проклят.
С этими словами Стэнхоуп положил палец на курок.
Трокмортон лихорадочно размышлял над тем, может ли он каким-то образом спасти Селесту. Как противники, они со Стэнхоупом были на равных и прекрасно знали друг друга. Кроме того, Стэнхоуп был в ярости, но гнев - плохой помощник в драке, где нужно иметь холодную голову. Трокмортона так и подмывало броситься на Стэнхоупа. Но захочет ли Селеста воспользоваться этим, чтобы улизнуть, когда начнется драка?
Он очень в этом сомневался. К тому же в таком тесном помещении выстрел из дробовика любого уложит на месте.
Трокмортон не стал делать резких движений, он лишь улыбнулся и с презрением бросил Стэнхоупу:
– Ты сам себя уничтожил. Ничего не случилось бы, не пожелай ты продать русским свою бессмертную душу. За тридцать сребреников, как Иуда.
Свежие царапины на лице Стэнхоупа потемнели от прихлынувшей к лицу крови. Он сделал шаг вперед, поднимая ствол дробовика.
– Ты думал, я на всю жизнь останусь простым секретарем? С моими-то способностями?
– Способностями! - повысил голос Трокмортон. - С какими способностями? Ты, адвокат-недоучка, никуда не годный управляющий, на что ты способен, кроме предательства?
Еще не закончив фразы, Трокмортон резко шагнул вперед, схватил ствол дробовика и вывернул его в сторону.
Но Стэнхоуп был настороже. Он не выпустил оружия и смог развернуть ствол дробовика назад, приставив его к подбородку Трокмортона. Трокмортон сжал зубы. В следующую секунду он разжал руки и резко повалился на спину.
Стэнхоуп тоже потерял равновесие и упал. В этот Момент Селеста схватила стул, подняла и с силой опустила на голову Стэнхоупа. Тот замер, изогнулся, а затем тяжело рухнул на пол.
Трокмортон вскочил, бросился на Стэнхоупа и придавил его своим весом. Оглушенный всего на миг, Стэнхоуп начал извиваться. В завязавшейся схватке дробовик отлетел в сторону, но никто из противников не заметил этого - когда в ход идут кулаки, ружье не требуется.
Они дрались отчаянно, самозабвенно, движимые одинаковой по силе ненавистью друг к другу. Но Трокмортон дрался за преданную дружбу, он дрался не на жизнь, а на смерть, за себя и за Селесту.
Изловчившись, он нанес Стэнхоупу удар по ушам раскрытыми ладонями, и тот на секунду потерял сознание. Воспользовавшись этим, Трокмортон развернулся и нанес разящий удар в подбородок Стэнхоупа. Голова Стэнхоупа с глухим стуком ударилась об пол, а Трокмортон продолжал наносить удары - один, второй, третий…
Кто- то схватил его за руку, и Трокмортон, словно откуда-то издалека, услышал голос Селесты:
– Остановись! Остановись, Гаррик! Довольно! Ты убьешь его!
Только теперь Трокмортон осознал, что Селеста уже давно пытается остановить его. В руках у нее был дробовик, и Трокмортон подумал, что это к лучшему. Во всяком случае, так будет легче избежать искушения забить Стэнхоупа насмерть.
– Он без сознания.
Какой знакомый тон! Именно таким тоном говорила с ним Селеста, когда Трокмортон в последний раз потерял над собой контроль.
– Еще немного, и ты убил бы его, - сказала Селеста.
Он позволил ей помочь ему подняться на ноги. Как только мог этот негодяй угрожать этой прекрасной женщине?
– Я позову хозяина. Он наверняка слышал шум.
Трокмортон пошатнулся на дрожащих от напряжения ногах.
«Она жива, - подумал он. - Слава богу, она жива!»
