всякие авторские, конфеты ручной работы — по нулям. Мягкие игрушки — плевать она на них хотела.
Всего за сутки до окончания отпущенного мне срока поехали ромашки — последняя надежда на успех. Но на этот раз не просто так, с привычными глупостями, а с письмом, в котором я излил для Сони всю свою тоску и любовь. Я рассказал ей все с самого начала, не скрывая ничего. Причины, да. Но я ими не прикрывался и не оправдывался. Я просто хотел, чтобы между нами больше не было секретов, лжи или недомолвок. Я хотел честности во всем.
Я рассказал ей про кольцо, которое хотел преподнести ей в тот самый день, когда узнал о ее помолвке с Ильясовым. Поведал о том, что не хотел с ней расставаться ни на миг, потому что никогда еще не испытывал таких острых и сильных чувств к девушке.
Покаялся во всем. В том что мудак. В том, что косяк. В том, что недостоин ее, но надеюсь на чудо.
Вот только оно не случилось.
Уже на следующий день, привычно карауля ее у института, я наткнулся на еще более жесткую реакцию с ее стороны. Такой Сони я еще никогда не видел.
Она, но будто бы совсем другая девушка. Абсолютно чужая и далекая. Слишком жесткая, слишком отстраненная. С ног до головы пропитанная ненавистью и неприятием ко мне.
И вот эта равнодушная копия моей любимой, наконец-то остановилась возле меня, когда я пытался в, казалось бы, тысячный раз выпросить у нее прощения. Посмотрела на меня совершенно пустым взглядом, вздохнула и выдала, окончательно размазывая меня.
— Как же я от тебя устала, Ветров.
— Соня…
— Не утруждайся, не сотрясай попусту воздух, не засоряй эфир. Я прочитала твою жалкую писанину. Бла-бла-бла, да я хотел отомстить, но я тебя полюбил…
— И? — весь напрягся я, когда она замолчала и брезгливо передернула плечами.
— И меня тошнит от тебя, — тихо, не поднимая голоса вообще. Простая констатация факта.
Я проиграл эту войну. Пиф-паф.
В грудь ударило кувалдой, раздрабливая кости, размалывая внутренности и вопящее от отчаяния сердце. И уже не собрать себя прежнего. Соня меня перекрутила через мясорубку и дальше пошла.
Я когда-то был таким же. Не стоит обижаться. Наверное, это мой законный бумеранг.
— Знаешь, я не имею не малейшего понятия, зачем ты занимался подобным бумагомарательством, но вывод у меня один. Ты — чудовище. Тебе было плевать на меня, мои чувства и желания, когда ты дурил мне голову. Плевать на мою боль, на мое отчаяние, на мое разбитое вдребезги сердце, на мое оскверненное тело. Тебе было фиолетово на меня. И сейчас ты, жалкий кусок дерьма, здесь, только потому, что тебе прищемило задницу. А если бы нет? Ты бы так и продолжал жить дальше, думая, что молодец и всех поимел.
И мне нечего сказать в свое оправдание. Она просто уничтожила меня этими словами и неприглядной правдой. Я действительно жил в идеальном мире, который весело и непринужденно крутил на своем детородном органе. И только благодаря Соне я стал похож на человека, а не убогого потребителя.
— Прости меня, пожалуйста.
— Знаешь, Рома, если уж на то пошло, то это не на мне пробу ставить негде, а на тебе. В целом ты так себе. Мне хватило.
— Сонь, ну зачем ты так? — делаю шаг ближе, но ее охрана тут же перекрывает мне кислород.
— Рома, я очень тебя прошу, отстань от меня и живи своей жизнью. Я отряхнулась и пошла дальше. И все бы хорошо, но есть одно «но» — ты мельтешишь перед глазами, словно надоедливая мошка. Может хватит?
— Как хватит-то, Сонь? Дай мне хотя бы шанс! Я не могу без тебя!
— А я могу. Потому что я забыла о тебе. Все. Было и прошло…
Села в автомобиль и уехала. А я остался стоять на месте и смотреть ей вслед, понимая, что это конкретный финиш.
Потому что мое время истекло…
Глава 45. Хреновый анестезиолог
POV Рома
В глазах песок. За грудью фарш. В голове через выжженную пустыню одиноко летит перекати-поле. Я так дерьмово себя еще никогда не чувствовал. И ничего больше не хочется, потому что смысл потерялся.
Еще вчера он был. А сегодня все накрылось медным тазом.
Просто сижу и смотрю в одну точку, совершенно не понимая, что мне теперь делать. Я согласился на эти жесткие временные рамки, промотал свой месячный срок и остался ни с чем. Мысленно даю себе подзатыльник и приказываю положить болт на свои обещания, чтобы снова лететь к Соне, чтобы хотя бы увидеть ее мельком. Вдохнуть образ. Словить от очередного ее отказа маленькую смерть.
Но остаюсь сидеть на месте…
Месяц комы. Никаких прогнозов. И приговор по итогу: овощ — можно отключать от аппарата жизнеобеспечения.
Друзья все это время старались поддерживать. Девчонки советы давали, что Соне сказать и на какой козе к ней подъехать. А вот парни рекомендовали особенно с ней не церемониться.
— Я бы на твоем месте ее выкрал, — пожимает плечами Хан.
— Ты не на моем месте. Да и хватит, я уже альтернативными методами все просрал, больше не хочу, — отрицательно покачал я головой.
— Традиционные методы тоже почти все провалились, — участливо похлопал меня по спине Аверин.
— Спасибо, Адмирал-Ясень-Хер, — фыркнул я, еще на что-то надеясь.
Идиот.
— А мне нравится идея с похищением, — хлопнул ладонями по коленям Громов, — мы с пацанами ее охрану раскидаем. Тебе останется только деву красную скрутить и…
— И в багажник, — поднял указательный палец вверх Гордеев, — покатаешь свою Соньку по городу пару часов, она немного придет в себя, подумает над своим непристойным поведением и…
— И пиздец мне, пацаны, тогда, — закончил я этот словесный понос, решая свернуть столь блистательные переговоры.
И вот на дворе весна. Апрель. Через десять дней у Сони будет День ее рождения, а я ее даже поздравить не смогу. И от этого на сердце становится так тяжело, что хочется сдохнуть. Еще и брат ее подливает масла в огонь моей геенны, в которой я день за днем сгораю.
Весь месяц смотрел на меня как на врага народа, отвечал сухо и односложно. Хмурился. Пару раз откровенно нарывался снова почесать кулаки, но я сдержался. Хотя, если честно, пар выпустить хотелось адски.
Потому что Соне нехуй было знать, что я тогда о ней говорил! Я был зол! Я ревновал! Я поддался, как сосунок, на элементарную провокацию, а теперь вот — огребаю! И она пострадала
