— это покончить с этой безумной эпопеей вашей ненависти и мести. Мы с твоим отцом, Рома, всегда были добрыми друзьями и часто деловыми партнерами. И мне горько видеть, до чего вы все это довели. Ладно школьники, но то, что происходит сейчас — это дно.
— Отец! — возмущенно прошипел Данил.
— Хватит! Заткнулись оба и послушали меня!
А у меня сердце замерло в томительном ожидании и надежде, что не все еще потеряно.
— Бованенково. Договор на оказание услуг на три года. Это именно тот тендер, который ты нам так услужливо слил, Рома. Но, благодаря твоим же стараниям, мы можем не вывезти с поставками и попасть на крупные неустойки.
— Ну зашибись…, - бормочет Шах и впечатывается лицом в раскрытую ладонь.
Он уже все понял, я пока еще тупил. Но пояснения не заставили себя долго ждать.
— Запрет на субподряд условный. Тебя, Рома, однозначно согласуют. Так что, если ты так хочешь получить мое одобрение, то должен задвинуть на полку все свои обиды и сработаться с моим оболтусом.
— Я согласен, — не раздумывая, кивнул я.
— Не торопись. У меня есть одно условие.
— Какое? — сглотнул я напряжение.
— Шанс я тебе дам, но я не хочу, чтобы ты бесконечно преследовал мою дочь. Месяц — это все, что у тебя будет. И если она не ответит тебе взаимностью, то ты навсегда оставишь ее в покое.
— Месяц…, - рвано выдохнул я и почти захлебнулся отчаянием.
— Да. Итак, какой твой ответ?
Черт…
— Я согласен.
— Отлично, — хлопнул в ладоши Шахов старший, пока я охреневал, а, сидящий рядом, псих недовольно чертыхался, — готовим контракты. И да, Рома, твое время пошло…
Глава 44. Динамо в квадрате
POV Рома
— Я могу сейчас увидеть Соню? — нервно передергиваю плечами, внутренне готовясь к отказу.
— Нет не можешь, — рычит Данила, но я упорно полирую требовательным взглядом Шахова старшего.
— Нет, Рома, — отрицательно качает головой Александр Александрович.
— Почему?
— Потому что она не хочет тебя видеть, — резонный ответ мне в лоб.
— Две минуты, я вас очень прошу, — не меняю я курса и пру как танк.
— Рома, мне нравится твое рвение и столь глубокие чувства к моей дочери мне тоже импонируют, но…во-первых, ты себя в зеркало видел? Вы с Даней оба выглядите как две отбивные котлеты.
— А, во-вторых?
— А, во-вторых, я не стану волочь ее сюда на буксире и заставлять тебя слушать я тоже не буду. Ты когда соглашался на мое условие, наверное, немного не понял, что я имел в виду. Повторюсь — я даю тебе только время и ничего более.
— То есть…
— То есть, все сам, — припечатали меня дальнейшими «радужными» перспективами.
Но я только выдохнул напряжение, сковывавшее все мое тело, а затем встал и протянул руку отцу Сони. Тот сразу же ее пожал в ответ. Развернулся и окинул взглядом потрепанного Даню и так же подал ладонь для рукопожатия. Но тот только, не мигая, смотрел мне в глаза, растягивая губы в так свойственной ему гаденькой улыбке.
Чертов маньяк.
— Ладно, — кивнул я и убрал руку, — жду договора на подпись.
Кивнул и вышел за дверь. Прошел прямо по коридору и с надеждой посмотрел на лестницу, ведущую на второй этаж. Нахмурился, задумался, пожевал губу…
— Даже не мечтай, — услышал предупреждающий голос Шаха позади себя.
— Хорош рычать, Даня. Скоро породнимся как-никак.
— Никак, — скривился бывший друг.
И, надеясь, что Соня где-то там, в глубине дома слушает меня, я чуть повысил голос и сказал:
— Я люблю Соню. Она меня тоже. И однажды она найдет в себе силы простить меня за те слова, сказанные в порыве ревности.
— Х-м-м, думаешь она купится на эту чушь?
— Давай позовем ее и узнаем? — улыбнулся я максимально миролюбиво.
— Тебе пора, Ромашка.
— Ок, — кивнул я, а потом указательным пальцем обвел свое разбитое лицо, — и спасибо за гостеприимство.
— Обращайся, — прищурился Шахов.
На этой неперспективной ноте пришлось покинуть дом Шахова.
И понеслось.
Ежедневная борьба за ее внимание.
Первые несколько дней я тупо не знал как ее выкурить из отчего дома. Она не выходила, казалось бы, совсем. Номера телефона я ее не знал. Пробить не смог. Да и вообще прогорал по всем фронтам. А спустя неделю выпал в нерастворимый осадок.
Оказалось, что Соня уже два дня как переехала в свою городскую квартиру. А еще восстановилась на учебе. И самое страшное — наняла себе двух здоровенных амбалов, которые теперь повсюду неотступно следовали на ней.
Не подступиться.
Но я пытался снова и снова. Поджидал ее у института. Просил уделить мне хотя бы пару минут, чтобы хоть что-то объяснить, рассказать о своих чувствах, о том, как мне жаль, что между нами все так вышло. Но Соня была непреклонна.
И холодна, словно Антарктида.
Даже мои кровоподтеки и синяки ее не впечатлили.
Во взгляде вечная мерзлота. Тотальное равнодушие. Смотрит мимо, даже не кривится от негатива. Видит меня, слышит, но никак не реагирует. Просто идет в окружении своих охранников и бровью не ведет в ответ на мои слова.
А их было много. Целый океан.
— Я люблю тебя!
— Ты нужна мне!
— Позволь мне все исправить!
— Я никогда больше не подведу тебя!
— Соня, прости меня!
Стена, а не девушка. Железобетонная. И не пробиться. Даже на таран попробовал пойти, раскидав ее парней, но, кажется, только усугубил дело. На следующий день мордоворотов было уже три, а я не сдвинулся с места ни на миллиметр.
Но и тогда я не опустил рук. Взял трубку и позвонил ее отцу.
— Слушаю.
— Александр Александрович, доброго дня.
— Да не скажи. Поговаривают, что дела у тебя идут паршиво и ничего доброго там нет даже в зачатке.
— Даня настучал?
— Ну, а кто еще? Дочь моя о тебе вообще не заикается, если хочешь знать.
— Не хочу. Лучше номер ее квартиры скажите.
— Зачем?
— Цветы ей хочу заказать.
— Только ромашки ей не шли, она их ненавидит.
— Очень смешно, — фыркнул я, пока Шахов старший откровенно потешался надо мной.
— Ладно, сорок четыре. И да, будешь мне должен!
— С первой пенсии отдам, — хмыкнул я и отключился.
И снова в бой. Розы, пионы, хризантемы, астры, лилии…по адресу были все. Вот только букеты мои Соня все разворачивала. Не принимала и все тут.
Затем я начал добавлять к ним подарки. Подкуп, скажете? Ну, делал все, что мог. Билеты в кино, на хоккей, в театр, в цирк, на ледовое шоу и в аэротрубу — напрасно. Тучу воздушных шариков подогнал ей — полный игнор. Тортики, пирожные
