Света была полна уверенности в своих словах, чувствуя так тонко, как это только возможно, границу между ее мнением и некогда высказанным мнением Остина, принять которое означало поддаться безумию, причем не обитающему на Векторе, а простому, человеческому, крайне хорошо ей знакомому. Человек сам по себе был хаотичным, неординарным и порой совершенно не поддающимся логике созданием, способным выворачивать всю картину мира наизнанку или в любую немыслимую, но необходимую для выживания фигуру, начиная от приоритетов, заканчивая тем, что многие определяют как судьбу, ведь каждый сам архитектор своей жизни. Света прекрасно знала, насколько легко человек способен адаптироваться под обстоятельства не только ради выживания или выгоды, – нередко цель заключается лишь в оправдании минувшего и закреплении грядущего. За последний день, проведенный на Векторе, она на всей своей шкуре ощутила, всеми своими костями прочувствовала всю силу человеческого ума, работоспособности которого может позавидовать любое животное. Ведь как только исходные данные не работают, легко взглянуть на них под иным углом, поменять полярность или отзеркалить, поставить себя на иное место и взглянуть на все с такого угла, какого совсем недавно вроде бы и не существовало. Так и поступил Альберт, только вот поняла она это чересчур поздно. Света и раньше знала: человек – опаснейшее существо на планете, только вот на Векторе, если ты не заражен, то причислен сразу же к адекватным индивидуумам, к тем, кто считается нормальным или правильным. Остин доказал, насколько это ошибочно, хотя, уверена Света, были персоны куда богаче воображением и делающие шаги в доказательстве своей правоты куда дальше, при этом по медицинским показателям и стандартам Вектора – вполне здоровые люди. Это было ошибкой – верить в то, насколько легко тут делятся хорошие и плохие люди, глупой ошибкой, за которую она будет себя ненавидеть еще очень долго, а возможно, и не простит уже никогда. Но разве можно быть застрахованным от человеческого фактора? Нет, нельзя. Понимает она это слишком поздно, хотя прошли какие-то секунды после того, как Альберт хладнокровно выстрелил из автомата, наградив Никиту парой пулевых отверстий прямо в грудь, без предупреждения, без обвинения, молча, в полной уверенности и непоколебимости в своей правоте…
ГЛАВА 51
Разрывая заливающуюся кровью куртку, а за ней и футболку, Света прижала обеими руками кровоточащие отверстия от пуль прямо к груди. Одна из них точно задела сердце, вынуждая сейчас прочувствовать всю ту обнадеживающую ложь, которую говорят оказавшиеся на ее месте люди. Кашляя, извергая сгустки крови, пытаясь схватить хоть сколько-нибудь воздуха, при этом глядя прямо в ее глаза и не способный произнести не то что бы слова, даже звука, Никита пытался ей что-то сказать, передать какую-то мысль, которую Света могла лишь предположить. Пальцы его руки схватили обе ее ладони у него на груди так крепко, как это возможно, дабы почувствовать сквозь крепкий костюм его немалую силу в этот момент. С каждой секундой она видела в его глазах целую жизнь, проносящуюся за мгновение, результатом чего стало мимолетное принятие участи, основанное не на пустой или случайной смерти, а на попытке сделать что-то правильно. Он будто бы убеждал себя том, что его смерть случилась неспроста. Легко было представить, как в этой агонии и боли Никита сожалел лишь об одном: что так и не выбрался с Вектора, не начал новую жизнь, не смог просто совершить спасение, которое занимало его голову долгое десятилетие… Мир вокруг нее словно исчез, оставив лишь наблюдать смерть человека, цепляющегося всеми доступными способами за жизнь, но который делал немыслимое – выживал, даже не зная зачем, но он выживал все эти годы, один. И, хотя на пути его встречались невообразимые монстры, убил его обычный человек. И вот его рука ослабла, ознаменовав окончание его жизни, истинную цель которой он нашел совсем недавно, из-за которой и был убит… Света смотрела на его безжизненное тело, не убирая рук с груди, ей хотелось закричать, хотелось рыдать, хотелось сделать хоть что-то… но она не могла.
Тоненькой леской ее стягивало чувство вины не только из-за упущенного мимолетного шанса спасти Ника, встать напротив оружия или оттолкнуть, в крайнем случае – напасть на агрессора. Нет, то было и так раскалено докрасна, истина была в недосказанности… Он умер, не зная всей картины, – и это почему-то даже радует ее, ведь последние мысли Ника наверняка были такие же, как и у Оса.
Она с трудом дышала, ее руки уже стали затекать, колени болели невыносимо, а корпус так сильно нависал над безжизненным телом, что легко могло показаться, что вот-вот она проломит его грудную клетку.
Света медленно села на поджатые под собой ноги, позволив окровавленным в крови ее друга рукам безжизненно свисать вниз. Никита лежит так, словно он вот-вот встанет, оправдав свое поведение усталостью или чем-то подобным, отчего захочется дать ему по шее, но, прекрасно понимая причины его решения, даже сочувствуя ему при таком сценарии, силы в ударе будет немного. А все потому, что Света, пусть и с трудом признаваясь себе, но смогла не просто привыкнуть к последнему человеку Вектора, а по-настоящему понять его и даже подружиться с ним. Она даже не подозревала о том, что этот человек когда-то, еще ребенком, познал эту ужасную и совершенно незаслуженную жизнь, и вскоре, оставшись здесь в одиночестве, ему пришлось совершить немыслимое – сохранить надежду на лучшее.
Словно скованная металлическими тросами, сдерживающими в ней чуть ли не праведный гнев, Света так же топит в зачатке все остальные эмоции, буквально вынуждая себя сникнув сидеть на месте в страхе перед каждым вздохом, за любым из которых она окончательно может потерять контроль над собой. Только вот страх этот был не перед тем, какую боль она ощутит, позволив эмоциям, наконец, расцвести, а перед полной бесконтрольностью, которая безоговорочно сроднит ее с обезумевшими существами.
С трудом повернув голову вправо, Света не увидела убийцу. Она не успела даже подумать о том, чтобы осмотреться по сторонам, как в памяти ее пробились его слова: «Уходи, пока есть время, тебе незачем умирать».
Слова эти были произнесены несколько минут назад, когда руки ее еще пытались остановить кровь. Альберт тогда стоял позади – это она помнит. И чем больше пытается прокрутить события, тем более в память врезаются потерянные по пути куски. Например, встреченная полным игнорированием попытка Альберта оттянуть ее от захлебывающегося в собственной крови Никиты: «Ты не спасешь его, он уже мертв».
Но разве могло это ее остановить, хоть как-то замедлить? Нет, конечно же, нет! Более того, в этот момент умирал не уникальный человек с антителами – умирал ее друг, тот, кого она защищала куда по большей причине, нежели великий долг перед человечеством. Света всерьез начинала верить, что происходящее сейчас – судьба, ведь когда ей открылась правда о Никите, то вопреки здравомыслию в ней проснулись некие родительские чувства к ребенку, который стал сиротой слишком рано. Она это ненавидела, прекрасно отдавая себе отчет, насколько неправильно поддаваться такому порыву и такой слабости, но если за годы после смерти своей дочери Света держала себя в суровых кандалах, то нынешняя история…
Света только хотела было подняться с пола, как мертвый и холодный взор Ника, неизменно направленный вверх, необъяснимым образом притягивает ее внимание. В этих глазах она видит свою неудачу, свою слабость. Света плавно закрывает их, после чего поднимается и уже не смотрит на тело – лишь оглядывается, медленно и тяжело дыша, прекрасно ощущая, как любой появившийся сейчас враг будет незамедлительно познакомлен со смертью, причем жестокой и беспощадной. Ведь тот, кто на самом деле виновен в разрушении всей ее работы, всех трудов и жертв на пути сюда, отсутствует напрочь.
