наесться, Олеся закончила ее кормить. Поправила одежду под пристальным взглядом Артема и встала.
– Я пойду.
Девушка поднялась и пошла к двери мимо Артема, и он знал, что это конец. Конец всему. Заслужил, что врать самому себе. Слишком долго он пытался сделать вид, что его жизнь осталась прежней. Слишком долго отрицал факт существования ребенка и теперь одним черствым предложением помощи ничего не исправить. Деньги не помогут ни в каком виде.
– Олесь, – кинулся за девушкой парень. Он осторожно взял ее за предплечье, пока она не успела выйти из комнаты. – Подожди.
Олеся остановилась и повернулась. Артем посмотрел в ее глаза. Как быстро из них исчезла злость и возникла печаль? Ей тоже не по себе? И у него на душе дыра размером с космос и она растет с каждой секундой, с каждым Олесеным шагом, отдаляющим ее от него.
– Ты права, Лесёнок, не в деньгах счастье. И я хочу признаться. Я врал, что сделал детскую для вас с Евой. Я сделал ее из личной выгоды, потому что хотел... – Артем замолк на секунду, сглотнул, сжал челюсть. Задышал часто, и поднял голову к потолку, чувствуя, как подкатывает ком к горлу. А что с глазами? Они мокрые? Неужели это слезы? Разве они не пересохли еще в детстве?
– Тём, с тобой все нормально? – тут же забеспокоилась Олеся, забывая о разногласиях. Состояние мужчины вызвало у нее тревогу.
– Нормально Лесь, – сквозь влажные глаза улыбнулся парень. – Не думал, что еще умею плакать. Я не договорил. Я хотел сказать, что сделал детскую, думая больше о себе, потому что сам хотел видеть вас рядом. Хотел видеть как растет моя дочь. Я прошу, тебя, нет, умоляю, останься в моем доме! Я так хочу быть в жизни этого ребенка, – и новая волна слез подступила к глазам парня. – Я так хочу стать для нее отцом, хочу видеть ее первые шаги, хочу быть рядом, когда вырастит первый зуб, хочу встречать вместе праздники и день рождения. Я хочу отвести ее в школу, и представь, я хочу заплетать ей волосы, понимаешь? Волосы. Я хочу, чтобы она приходила ко мне, когда ей будет грустно, хочу, чтобы знала, что есть папа, который решит все ее проблемы. Я хочу стать для нее стеной, скалой, опорой, с которой она пойдет по жизни легко. Я хочу, чтобы она знала, что папа ее любит!
Теперь уже плакала Олеся.
– Олесь, я умоляю тебя, не уходи, иначе мне не стать отцом, тем отцом, которым я хочу быть для нее! Я… я не знаю, как еще тебе показать, что я готов на все, ради этого ребенка… Ну хочешь, я на колени встану? Только не уходи!
Артем не секунды не раздумывая, упал коленями на пол, и Олеся не успела ничего ни сказать ни сделать. Но она тут же присела рядом, чувствуя, как заходится от волнения сердца.
– Встань, Тём, пожалуйста, встать! Не этого я хотела, не хотела я тебя обижать или унижать, поднимись, пожалуйста! – громко говорила она, стараясь крепко держать Еву и при этом тянуть парня наверх.
Артем не поддавался, и все что оставалось ей, бессильно сесть рядом.
– Тем, поднимись, нельзя так, – уже тише сказала она.
– А ты останешься? – тут же спросил парень и Олеся призадумалась. Осмотрела комнату, такую красивую, нежно розовую, девичью детскую, с большим мишкой на полке, с детским чайным столиком в углу, с кучей кукол и книг. Артем очень постарался, чтобы Еве здесь было комфортно.
– Останусь. Но на моих условиях, – ответила Олеся.
– Я согласен на что угодно.
– Меня ты содержать не будешь. Я не хочу.
Непростое решение, и не факт, что верное, но Олеся послушала сердце, и то запретило ей уходить. Ева нужна Артему как воздух. А вдруг так действительно будет лучше для малышки, кто знает. Остался вопрос, как же сама Леся и Артем, что будут между ними? Как-нибудь разберутся. В конце - концов, Олеся никогда не полюбит никого другого. А Артем, пусть хотя бы не водит сюда своих женщин, и этого будет достаточно.
Эпилог
На улице стояла необыкновенно летняя погода. Почти жаркие сентябрьские дни радовали всю неделю, и праздник по поводу крещения маленькой Евы решили устроить на летней террасе. Гости ожидаемо оделись очень легко, в короткие шорты и тонкие футболки, легкие платья и невесомые туники. Кто-то из шумной компании прихватил даже купальник, намереваясьуспеть окунуться в бассейн. Но не смотря на всю обманчивость дневной духоты, вечера были по-осеннему холодными, и часть приглашенных гостей захватили с собой теплые кофты.
Крестины в церкви, как показалось Артему, немного затянулась. Он был рад приехать домой и, наконец, расположиться в удобном плетеном кресле, с которого отлично просматривался внутренний дворик. Остальные гости тоже были не прочь размять ноги после долго стояния, и, набрав закусок, разбрелись по большой ухоженной территории хозяйского участка.
Бо́льшая часть прибывших знакомых расположилась вокруг бассейна, кто примостившись на ротанговых диванчиках, а кто мерно бултыхая ногами в воде под негромкую попсовую музыку, фоном разносившуюся по двору. Были и те, кто предпочел кружить у стола с напитками,выбирая из ассортимента что покрепче. За последними персонами Артем следил особенно внимательно, готовый в любую секунду выпроводить разбушевавшегося гостя.
Но были и те, кто сегодня заставлял Артема тихо веселиться. Влад и Денис. Они стояли у барбекю и снова спорили. Оба вызвались следить за мясом, но кажется, жар углей тух под натиском их нескончаемого препирания.
– А я тебе говорю, крестный тот, кто держал ребенка в церкви, – не унимался Влад.
– Мы держали Еву по очереди, если что, – переворачивая решетку с мясом, спокойно ответил Денис.
– И что? Еву мазали, когда она была на моих руках.
Денис прищурился.
– Ничего, зато мое имя первым написано в свидетельстве о крещении.
– Зато,спорю на ящик виски, что мое имя Ева произнесет первее твоего.
– Оба вы крестные, – закатила глаза подошедшая Венера. – И угомонитесь уже. Лучше за мясом следите, а то оно у вас подгоревшее получается.
Олеся стояла на террасе и держала Еву стоймя. Улюлюкала что-то и улыбалась, надежно придерживая головку и заглядывая в широко открытые любознательные глазки. От нее ни на шаг не отходила грымза по прозвищу Степановна. Артем уже успел поближе познакомиться с норовистой бабулечкой,
