На нее они взваливают свои воспоминания, а потом отпускают, чтобы впредь та заботилась о себе сама. До той поры, пока им не понадобится что-нибудь из прошлого.
— И ты тень Консуэлы.
Женщина кивает.
— Только она очень-очень давно не обращалась к воспоминаниям, которые я храню, и поэтому я постепенно становлюсь самостоятельной личностью. Моя связь с ней ослабевает с каждым днем — а дней этих минуло немало! И скоро я найду кого-нибудь, кто из ветра и грязи создаст для меня тело. И тогда я сменю облик призрачной птицы — или женщины, которая может разговаривать, лишь войдя в сознание собеседника, — на что-то более надежное.
— Отлично понимаю, как такая ситуация может достать!
Склонив голову набок, Ситала окидывает меня задумчивым взглядом, словно решая, можно поделиться со мной сокровенным секретом или нет.
— Ты наверняка заметил, — говорит наконец она, — что Консуэла несчастна. По некой причине в собственной памяти она хранит в основном скверные воспоминания. А почти все радостные берегу я — естественно, это сказывается на мне самым лучшим образом. Однако с течением времени дурных воспоминаний у Консуэлы — в силу ее природы — становится все больше и больше. И если она решит поделиться ими со мной, я, скорее всего, уподоблюсь ей.
Я вздыхаю. И когда же только эта чертова веревочка совьется, как говаривала моя бабушка Сэди. Верю ли я рассказам Ситалы? Да после всего происшедшего за пару последних дней мне следует либо относиться ко всему непредвзято, либо застрелиться!
И потому я спрашиваю:
— Так о чем ты хочешь поговорить со мной?
— Когда я увидела тебя этим утром в Каньоне Предков, у меня возникло предчувствие. И тогда я просмотрела твою историю — откуда ты, куда путь держишь.
— Ты способна на такое? Ты в состоянии видеть… Все?
— Да какое там! Но я вполне могу отследить ход жизни тех, с кем встречаюсь. Прошлое, настоящее, будущее.
— Что? Ты умеешь путешествовать во времени?
Ситала качает головой.
— Большинство людей просто-напросто не осознает, что все события происходят одновременно.
— A-а! Так ты именно это имела в виду, когда сказала, что уже знаешь содержание этого нашего разговора? Ты представляешь себе, что произойдет, поскольку для тебя все это происходит одновременно?
Она кивает:
— Если только ты не изменишь что-нибудь в прошлом.
— Погоди-ка. Разве можно изменить прошлое, если живешь в настоящем?
— Не ты из настоящего, а ты из прошлого. Все происходит одновременно. И если что-то изменить в прошлом, все остальное тоже изменится.
Я машинально передергиваю плечами, жалея, что не могу, подобно черепахе, втянуть голову внутрь.
— Слушай, у меня крыша едет от всего этого.
Ситала сочувственно улыбается, но никак не комментирует моих сетований. Она, конечно, старается щадить меня, но я устал как собака, и мне не до обходительности.
— И когда я умру? — брякаю я предательски дрогнувшим голосом.
Ее глаза округляются.
— Ты вправду хочешь это знать?
— Нет. Просто неудачная хохма. Слушай, прояви ко мне чуточку снисходительности. Последние два дня были не самыми лучшими в моей жизни. Нервы у меня на пределе, поэтому я немного несдержан на язык.
Затем я крепко задумываюсь над ее словами, и меня осеняет. Если можно вернуться во времени…
— А когда… обращаешься… к прошлому, — неуверенно начинаю я. — Можно в нем что-то исправить? Одну ошибку?
Она кивает:
— Если сообразить, что именно нужно сделать. Но должна тебя предупредить: подобное вмешательство меняет ситуацию к лучшему очень редко. А еще говорят, будто в результате возникает еще один мир, а в нем — копия того, кто стал причиной его появления. Понимаешь? В этом случае не ты, а твой двойник, воспользовавшись плодами твоих усилий, сможет вести совершенно другую жизнь. А ты останешься тут.
— И ты на голубом глазу утверждаешь, что не имеешь представления, как исправить то, о чем я говорю? — звучит, пожалуй, грубовато, но я просто не договариваю: «Ведь тебе, милая леди, все должно быть известно».
В ожидании ответа я не свожу с Ситалы пристального взгляда, а она медленно собирает глаза в кучку и строит забавную гримаску. Вид у нее такой нелепый, что я прыскаю со смеху:
— Тебе пять лет, что ли?
Лицо ее снова принимает нормальный вид, и она хихикает.
— У тебя была такая рожа, что мне захотелось разрядить обстановку.
Да уж, она со своей копией Консуэлой как день и ночь.
— Отлично! Но ты так и не сказала, ради чего затащила меня сюда, — я в очередной раз возвращаюсь к оставленной теме.
Улыбка Ситалы меркнет. Теперь на ее лице написано нескрываемое вожделение.
— Я тебе говорила про тело. Чтобы порвать с Консуэлой, помнишь?
Я киваю.
— Так вот, я хочу, чтобы ты его создал, — ее глаза вспыхивают надеждой.
— Я?! Леди, я музыкант, а не скульптор.
Она трясет головой:
— Но в тебе огромный потенциал созидательной магии. Сначала я хотела попросить мальчика — Томаса. Поэтому-то я и подсунула ему заколдованное перо. Хотела пробудить в нем шамана. Магия его сильна и с каждым годом будет становиться все действеннее. Но он еще даже не начал учиться ее использовать. Пройдет время, прежде чем он будет готов. А мне ужасно надоело ждать. И еще меня пугают дурные воспоминания Консуэлы…
— Раз тебе требуется действенная магия, обратись к Морагу.
— Это, конечно, выход. Но он попросит об ответном одолжении.
— А с чего ты взяла, что Томас или я — бессребренники?
— Понятия не имею. Но о какой бы услуге любой из вас ни попросил, уверена, у меня она затруднений не вызовет. А вот Морагу… Этот наверняка захочет, чтобы я раз и навсегда примирила племя. Закрыла казино и все остальное.
— И что же в этом плохого?
— У всего есть свое предназначение. Сейчас многие полагают, что Сэмми Быстрая Трава раскалывает и разрушает племя, но скоро придет время, когда именно он вновь воссоединит кикими. Он и Томас.
— Ты вправду считаешь, что он изменится просто по доброте душевной?
— А с чего ты взял, что и теперь им не движут благие намерения? — отвечает Ситала вопросом на вопрос.
— Да его интересуют только деньги! И возможность потешить себя любимого. А на обычаи собственного племени ему просто наплевать.
— Основная часть заработанных Сэмми денег отходит племени — так же, как и часть твоего гонорара и средств от продажи прав на издание…
— Не понимаю, о чем ты, — вру я.
Она пожимает плечами.
— Сэмми и традиционалисты достигнут соглашения. Им есть чему поучиться друг у друга. И это будет очень важно, когда встанет вопрос водопользования.
— Что-что?
— Город стремительно разрастается с каждым годом. Еще недавно его пригороды теснились за руслами пересыхающих
