тоже.
— Сема, кулак, — скомандовал он заряжающему. Вскоре башня содрогнулась от выстрела.
Изнурительный бой продолжался до самой ночи и затих только с наступлением темноты. Половина советских ИСов получила серьезные повреждения, но потери немцев тоже были велики — в двух танках после удачных попаданий взорвались боекомплекты, оба экипажа полностью погибли. На других машинах не осталось живого места от «поцелуев» бронебойных снарядов, и оставалось лишь гадать, какие повреждения они получили внутри. В отличие от немецких, на советских танках приборы ночного видения отсутствовали, так что возможностей для прицельной стрельбы в темное время суток не было. Но и немцам тепловизоры не особо помогли — невысокий плотный лес, окружавший советские позиции, не давал как следует разглядеть силуэты танков.
— Товарищ майор, — раздался в шлемофоне голос лейтенанта Семенова, командира первого взвода, — к вам тут пришли, хотят поговорить.
— Кто пришел? — спросил Крутов.
— Местные. Видели, как подбили замыкающий «Тигр»? Говорят, они.
— Веди их ко мне, — распорядился майор.
Как он и думал, это были партизаны. Отрядом «Смерть фашизму» командовал секретарь райкома ВЛКСМ Валерий Смирнов — немногословный молодой человек лет тридцати лет, воевавший в подмосковных лесах уже четыре года. База у него была на западе Московской области, где немцы чувствовали себя спокойно только в крупных населенных пунктах, да и то не всегда. Смирнов предложил атаковать немцев силами отряда. Под его командованием было около сорока опытных бойцов, вооруженных стреловым оружием и противотанковыми грантами. Договорились, что по условному сигналу танки Крутова обозначат движение, чтобы отвлечь немцев, а бойцы Смирнова тем временем атакуют немецкие позиции с другой стороны.
После того, как командир партизан ушел, Крутов подозвал политрука и сказал ему:
— Видел, что у него на груди?
— Медаль «За воинскую доблесть», — ответил тот, — а что?
— Заметил, чей профиль на медали?
Тот ненадолго задумался, а потом взглянул на майора.
— Черт побери. Тот-то мне показалось…
— Эту бородку ни с чем не спутаешь. — Крутов усмехнулся. — Похоже, у тебя будет много работы…
В РККА институт комиссаров — тех же политруков — упразднили девятого октября 1942 года указом Президиума ВС СССР, которым в Красной Армии устанавливалось полное единоначалие. Но вот неожиданность — перед началом операции «Освобождение» политруков вновь ввели, приказом Государственного Комитета Обороны. Крутов гадал — зачем? — и теперь, похоже, получил ответ на этот вопрос.
Политрук бросил взгляд на командира.
— Один раз партия уже справилась с троцкизмом, справится и второй, — сказал он официальным тоном, — я не минуты в этом не сомневаюсь…
Полковник Сазонов, как полагается, надел белый халат поверх формы и проследовал за судмедэкспертом и санитаром. Из слабо освещенного подвала, куда они спустились, повеяло прохладой. Перед тем, как зайти в помещение, где хранились тела, судмедэксперт и санитар по привычке закурили, чтобы заглушить трупный запах. Сазонов, которому санитар предложил сигарету, отказался.
Сверившись с биркой, санитар выкатил кровать на колесиках и откинул простыню. Тело Поскребышева оставалось в летнем лесу более двух суток, пока его не забрала спецбригада, эвакуировавшая и раненого разведчика, и поэтому следы разложения были уже хорошо заметны. Полковник, не реагируя на запах, еще раз пробежался по заключению о причине смерти.
«На основании судебно-медицинской экспертизы трупа и результатов лабораторных исследований прихожу к следующим выводам: обнаружено огнестрельное ранение передней поверхности груди слева, проникающее в левую плевральную полость с повреждением правого желудочка сердца. Выходное отверстие отсутствует. По признаку опасности для жизни указанное повреждение состоит в прямой причинно-следственной связи с наступлением смерти…»
— Я так понимаю, пулю вы передали на баллистическую экспертизу, — сказал полковник.
— Нет, — ответил эксперт.
Полковник удивленно поднял брови.
— Почему?
— Потому что пули не было.
Сазонов еще раз взглянул на заключение.
— «Выходное отверстие отсутствует», — процитировал он, — ваши слова?
— Мои, — подтвердил эксперт.
— Тогда пуля должна быть в теле.
— Должна. Но ее там не было.
— Вы уверены? — спросил полковник.
— Абсолютно, — ответил эксперт, — повторяю, когда тело поступило сюда, пули в нем не было. Можете затребовать акт приема, там все описано.
— Как думаете, — спросил полковник после короткой паузы, — сколько времени нужно, чтобы найти пулю в такой ране и вытащить ее?
— Ну, если примерно знать где искать… несколько минут может уйти, рана глубокая, — ответил эксперт, — а если началось окоченение, тот без инструментов ее вообще не достать.
— Спасибо, — поблагодарил Сазонов, — возможно, мне придется потревожить вас позже.
Судмедэксперт затянулся, и, глядя на погибшего, выпустил из носа струйки дыма. Они овевали тело, словно изысканные благовония.
— Как вам будет угодно, — откликнулся он.
С началом боевых действий военный госпиталь в поселке Монино работал с полной загрузкой — именно туда по коридорам, связывающим миры, отправляли раненых. В госпитале установили строгий пропускной режим, но удостоверение полковника Сазонов оказалось достаточно весомым, чтобы его пропустили без лишних вопросов. «Третий этаж, палата номер пять», — сказали ему в регистратуре, когда он назвал пациента. У полковника создалось впечатление, что в регистратуре привыкли к частым визитам к этому пациенту.
Палата номер пять оказалась двухместной, однако раненый разведчик занимал ее один. Одно это уже могло показаться странным. Осведомившись, как себя чувствует раненый, Сазонов задал вопрос, ради которого пришел.
— Наверное, старшина вытащил из тела пулю, — ответил разведчик.
— Зачем?
Тот сделал недоуменное лицо.
— Ясно же — чтобы замести следы.
Полковник откинулся на спинку стула.
— Когда он мог это сделать?
— Ну, например, после того как ранил меня.
Сазонов пристально посмотрел на него.
— Не сходится, Паша.
— Почему?
— Потому что мы были на месте через две минуты после выстрела. У него не хватило бы времени.
Разведчик отвел взгляд.
— Возможно, он вернулся позже.
Сазонов тяжело смотрел на Павла. Лицо полковника оставалось непроницаемым.
— Он не возвращался. Мы шли по его следу.
Разведчик молчал.
— Паша, я думаю, ты меня обманул, — спокойно, но со сталью в голосе сказал Сазонов. — Пулю вытащил ты, когда мы ушли. Я прав?
В палате стояла мертвая тишина. Было слышно, как за дверью медсестра выговаривает пациенту, нарушившему режим.
— И тогда возникает вопрос — а зачем? Можешь на него ответить?
Павел лежал, уперев взгляд в стену.
— Хорошо, тогда я отвечу сам. Думаю, ты убил первого задержанного, и собирался убить второго, а старшина тебе помешал.
Подождав несколько секунд, Сазонов поднялся.
— У меня был приказ, — сдавленным голосом признался разведчик.
— Кто его отдал?
— Я не могу сказать. Товарищ полковник, вам лучше не знать…
— Номер приказа?
Павел помотал головой.
— У него нет номера. Это был… это был устный приказ, неофициальный. Я не мог отказаться, понимаете, я не мог ему отказать!
Полковник подошел к двери. Прежде чем открыть ее,
