Только один человек — нет, не человек, не мужчина — просто мразь в десятой степени называл меня сахарочком.
Ахад Муратов.
Урод, который заказывал «услуги эскорта» у мудака Сенечки. Тот, который решил, что я покупаюсь за деньги. Тот, который ломал меня… На пару со своим… Другом.
И вот тут я понимаю все до конца.
Это он. Он, он, он…
Я узнала бы его, даже иди он по другой стороне дороги. Или стой он на другом конце огромного зала.
Я не знала, чем он зарабатывает, но что я знала точно — это точно вне закона. Потому что выгуливал меня этот утырок перед криминальными авторитетами.
— А меня ты помнишь, — Муратов опускается на корточки, не спуская темного взгляда с моего лица, — приятно видеть, сахарочек. С учетом того, что ты в упор не опознавала Тимура — мы уже думали, что ты вообще все забыла.
Господи, господи, господи…
Страх, который я изгнала из души, пинками захлестывает меня с головой. Парализует. Травит.
— По-прежнему хороша, — пальцы Муратова касаются моей скулы, — даже в дешевой тряпке выглядишь как богиня. Годы тебя не портят, да, мой сахарок?
Он касается меня вроде как трепетно, нежно, но… Меня этим не обмануть. Я прекрасно знаю всю степень жестокости, на которую способна эта мразь. Он тушил окурки об мою левую лопатку один за одним, просто потому, что он хотел узнать, каков мой болевой порог под той дрянью, которой меня накачал Сенечка. И пятнадцать маленьких ожогов слились в один сплошной. И след от них остался один. Но слава богу — только один.
Так что, я точно знаю, все это — это даже не прелюдия. Это последние секунды, что мне остались до ада.
— Молчишь, сахарочек? — Муратов склоняется ближе ко мне. — Хочешь, расскажу тебе, чего от тебя хочет Тимурка? Мне не сложно, тебе — интересно. Интересно ведь?
Я едва нахожу в себе силы для того, чтобы едва-едва качнуть вверх-вниз подбородком.
— Я так и думал, — Муратов ухмыляется, — планы Тимурки на тебя на диво просты. Он хочет на тебе жениться и прибрать к рукам наследство твоего покойного муженька. Видишь ли, его папаша — на грани разорения. Тимурка крупно его подставил, когда его пустили к управлению фирмой. И если бы не Карим — Тагир уже бы стоял на паперти и сыночка вместе с ним. Тимурке эта перспектива не нравится. Он нацелен любой ценой добиться от тебя согласия. Если ты откажешься — мы повторим нашу с тобой последнюю встречу. Раз, два, три… Сколько понадобится. Ты ведь понимаешь, о чем мы, да?
Я сглатываю.
Сухость в моем горле просто пустынная.
Как уж тут не понять.
— С другой стороны, — Муратов улыбается шире и страшнее, чем раньше, — если так вдуматься, это ведь за мой счет устранялся твой муж. Я же приплатил господину Сивому за то, чтобы тебя привели ко мне. И я тут думаю… Что в общем-то мог бы тобой… С ним больше не делиться. Как тебе идея?
Так, что сложно взять и поверить, что я действительно её слышу…
— Мы так не договаривались, — вякает Тимур, но Муратов не обращает на него ни унции внимания.
— Я очень разозлился после твоего побега, — шепчет он мне на ухо, — пришел за тобой на следующий же день к Чугуну, а он тебя упустил. И ты пропала, как в воду канула, мой шелковый голосистый сахарочек. Представляешь, как я был рад, когда Тимурка написал мне, что ты нашлась? Просто вне себя. Вот только вокруг тебя уже вился Ветров. Окружил тебя своими халдеями, они провожали тебя с работы и на неё. Ты знала? Я не хотел светиться и привлекать к себе внимание. Ждал. А этот ублюдок решил, что ему позволено тебя присвоить. Женился на тебе.
Он стискивает мою руку до боли, такой, что приходится закусить губу, чтобы сдержаться от вскрика.
— Теперь его нет, — Муратов страшно улыбается, — а ты здесь, сахарок. Больше не убежишь. Так что выбирай. Чего ты хочешь? Быть моей? Или моей и Тимуркиной заодно? Или пока подумаем?
Он так сильно заостряет внимание на слове «подумаем», что я без лишних подсказок понимаю, чем именно будет занято время этих «раздумий».
Предполагается, видимо, что я сделаю выбор прямо сейчас. По крайней мере, молчит Муратов весьма выжидающе. Где-то там возбужденно прыгает Валиев, которому явно есть что сказать, но возражать против слова Ахада он не смеет.
Из-за Ахада Муратова я сбежала. Из-за него бросила университет, из-за него мучилась кошмарами, захлебывалась страхами, ужасно боялась, что всё повторится.
Итак, выбор. И что я решу — очевидно. Даже слишком.
После всего того ада, что я пережила просто потому, что оскорбила этого своего «клиента».
После того, как мне известно, на что он пошел сейчас, чтобы добраться до меня.
После пропасти тьмы, пожирающей меня ежедневно, тысячи призраков той ночи, двух лет на игле шантажиста.
Я выбираю… Плюнуть в эту мерзкую ненавистную рожу.
Я пожалею. Я знаю. Увы, я знаю, как быстро Ахад Муратов карает любого, кто, по его мнению, его унизит. И как он это делает — тоже знаю.
Но эти два года… Я об этом только мечтала. И…
Да! Стоило того!
52. Влад— Можете быстрее?
— Мотор на пределе, — терпение в голосе водилы начинает истекать, — и тут гребаный лес и хреновая дорога. Еще быстрее — и мы кончим где-нибудь в овраге.
— Просто мне надо было вести…
Моего плеча касается рука — я дергаюсь назад так резко, что Яр чуть не получает по морде. Я только в последний момент спохватываюсь.
— Уймись уже, — советует мне брат спокойно, — ты все рассчитал. Мы летим на пределе. Быстрее, чем ехали они. Разрыв между их приездом и нашим будет минимальным.
— Он будет, Яр, — я встряхиваю головой, осознавая, как многое можно успеть сделать за жалкие полчаса-час с одним хрупким уязвимым Цветочком. И примириться с этим… Принять как неизбежный урон…
Нереально.
Что ж, я предупредил Тагира, когда вызнавал, куда уехало его отродье, если моя Маргаритка пострадает — то сыночка дядюшка будет собирать по всему лесу, из мелких кусочков. Это ничего не компенсирует, но я хотя бы дам своей ярости выход.
А её после просмотренного «фильма» у меня столько — на пять берсерков хватит.
Все отошло на второй план. Закон, который я сегодня буду нарушать. Ранения, которые я понес. Все люди мира.
Видео… Многое поставило на свои места. Например, то, почему выродок Валиев-младший решил не выжидать, пока украденная у Сивого флешка дойдет до меня. Он просто понял, что ему не жить.
Видео было необработанным, нетронутым. И пусть снимали его с четкой целью не светить лиц никого из ублюдков — но опознать Тимурчика было очень просто. Даже по тому, что в одном из ракурсов светилась приметная его татуха на брюхе. Дебильная, пошлая, примитивная, и знакомая мне — на первых порах, когда я еще не послал Тагира и его отродье в задницу — один раз мы были с ними в сауне.
