Мама.Господи, как же я люблю мамочку.
Я села в постели, чувствуя себя родившейся заново. Как будто все это было просто плохим сном. Тут, среди леса, с моими добрыми, спокойными родителями, я была оторвана от реального мира. Защищена. В безопасности.
Я приняла долгий, горячий душ, и, редкий случай, я не мечтала о Лансе и не плакала из-за Рыцаря. Не волновалась из-за Тони и не скорбела об Августе. Я просто наслаждалась ощущением льющейся по телу горячей воды.
Не каждому так везет, думала я. Я счастливая.
Потом я съела большую миску хлопьев, и мне показалось, я впервые в жизни чувствую вкус еды. Когда я красилась, я слышала пение птиц за окном. А когда папа вез меня на работу, мне казалось, что краски за окном машины стали более яркими.
Может быть, Август прав, думала я. Может, со мной все будет хорошо.
Я погрузилась в работу. Я построила такую пирамиду из бокалов для мартини, что мне пришлось залезть на барный стул, чтобы ее закончить. Я перевернула все ярлычки на всех свечках так, чтобы они были идеально ровными и нужной стороной. Я разложила подушки по цветам, размерам и материалам. В конце рабочего дня, отряхивая пыль со штанов, я помогла менеджеру запереть магазин и вдохнула густой, теплый воздух улицы, как будто это был карибский бриз.
И тут меня чуть не стошнило, потому что я увидела Рыцаря, опирающегося на решетку радиатора своей машины, которая стояла на парковке для работников.
Мой новообретенный оптимизм вытек сквозь поры кожи холодным потом и собрался лужицами в ботинках.
Я снова как будто чувствовала его руки у себя на шее, несущие меня туда, где не чувствуешь боли. Туда, куда ушел Август. Там было лучше, чем тут, где у меня болели пальцы, потому что я не могла коснуться ими бритой башки. Где сердце безответно билось в груди. Где выцветающее тату на моем пальце болело сильнее, чем в тот момент, когда его там выбивали иглой.
Я не боялась, что Рыцарь снова сделает мне больно. Я боялась, что он не тронет меня.
Менеджер поглядела на меня, потом на скинхеда, торчащего на краю парковки, потом снова на меня.
Она наклонилась ко мне и спросила, понизив голос:
– Биби, это нормально?
Не в силах оторваться от Рыцаря, я пробормотала:
– Да. Похоже, меня не надо подвозить. Тогда до завтра?
Она явно была в сомнении, и я заставила себя повернуться к ней лицом. Изобразив улыбку, я сказала:
– Но все равно спасибо, Лакшми.
– Ну, ладно. Если ты уверена. Тогда до завтра.
Она окинула Рыцаря последним подозрительным взглядом, села в свою новехонькую машину и уехала, оставив меня. Одну. На парковке. С вот этим наедине.
Холодные, мертвые глаза были на месте, только вот монстр, которому они принадлежали, стал вдвое больше, чем тот, которого я боялась раньше. Он выглядел как чудище из ужастика. Рукава рвались от мускулов, которые торчали над другими мускулами. А шея вообще почти исчезла.
Это его доспехи, прошептал голос внутри меня.
И внезапно я увидела это ясно как день. Рыцарь надевал доспехи, слой за слоем, одни на другие. Каждый раз, когда кто-либо прорывался сквозь его оборону, Рыцарь усиливал стену между Рональдом и внешним миром. Его настроение, его агрессия, его ботинки со стальными носами, одежда скинхеда, нож, бита, комната, полная ружей, жуткая машина, мускулы, еще мускулы и еще мускулы – за каждым слоем скрывалась своя история. Травма, обида или разочарование, которым он клялся, что больше такого не повторится.
Судя по количеству мышечной массы, которую он набрал за два коротких месяца, то, что случилось тогда ночью – и после, – далось ему тяжелее, чем я думала.
Я вспомнила его рисунки, висящие у мамы в классе рядом с моими. Рыцари, оружие, кровь и драконы. Рональд в конце концов стал Рыцарем, но сражается он не с теми драконами.
Мое тело по собственной воле начало приближаться к нему, как притягиваемое магнитом. Я пыталась сопротивляться, искать пути отступления, сглатывать, дышать, заставить свои предательские ноги остановиться, но все было бесполезно.
Остановившись на расстоянии вытянутой руки, я глубоко вдохнула и приготовилась к ожидавшей меня новой порции ада.
Рыцарь выдохнул, раздувая ноздри. Его челюсти были сжаты, и я поняла, что то, что он скажет, будет больно. Он уже весь закрылся, хотя еще не сказал мне ни слова. Обычно в такой ситуации я старалась рассмешить его, но мне хотелось еще немного побыть в тишине. В тишине было безопаснее.
Рыцарь отвел взгляд и сделал несколько глубоких вздохов, а затем шумно сглотнул. Снова поглядев на меня, он выдавил:
– Ты в порядке?
Я не знала, что ответить. Я думала, что в порядке, ну или на пути к этому, но боль, исходящая от него, снова начала окутывать мою сияющую, прозрачную душу серой пеленой.
– Бывало и лучше, – только и смогла сказать я.
Он снова глубоко вдохнул, подыскивая слова. А может, слова у него были, и он искал мужество их сказать.
Схватившись обеими руками за бампер, Рыцарь наконец произнес:
– Я видел тебя.
– Я знаю. Я тоже тебя видела. И твою чертову подруж…
– Нет, – перебил он. – Тут. Я видел тебя тут. Ты вышла из его машины. – Челюсть Рыцаря дернулась, а глаза вспыхнули так, что во мне застыла кровь.
– Рыцарь…
– Я тебя видел! Вот прямо тут! – Рыцарь ткнул пальцем вниз, на плохо освещенный асфальт у нас под ногами. – Выходящей из его проклятой машины!
– Рыцарь…
– Я что говорил? Что я на хрен говорил? Я говорил этому засранцу, что если он еще хоть раз тебя подвезет, то я его убью! Говорил?
Господи. Он таки убил Тони.
– Рыцарь. – Я подняла вверх руки жестом жертвы, загнанной в угол бешеной собакой. – Я тебе богом клянусь, я не была в машине Тони с того самого дня. Я вообще не видела Тони.
– Херня! – Рыцарь долбанул кулаком по капоту. – Не смей мне врать! Тони тебя подвез, прямо сюда, наутро после чертовой вечеринки у твоего дружка!
