которого я любила.
Тому, кто знал, что я заслуживаю лучшего.
Тому, кто спас меня, отпустив.
Тому, из-за которого я стала школьным психологом.
Прости, что не смогла тебя спасти.
Я старалась.
Предисловие
Если вы прочли «44 главы о 4 мужчинах», то вы знакомы с моей манерой письма. Она вульгарная и саркастичная. Смешная и сексуальная. Вызывающе честная. И я ни к чему не отношусь слишком серьезно. Да господи, в этой книге даже были слова, которых нет в словаре. Я просто их придумала.
Когда я села писать историю Рыцаря – вот эту самую, – я хотела быть честной. Я хотела написать о том, каково на самом деле приходилось пятнадцатилетней девочке из простой семьи в переполненной, небогатой общественной школе в конце 1990-х. И я поняла, что, делая это, мне придется затронуть множество щекотливых тем – для начала, подростковый секс, но, кроме того, расизм, гомофобию, самоубийства, наркотики, алкоголь, бандитизм, оружие, самоповреждения, травлю, домашнее насилие, подростковую беременность, пищевые расстройства, психические заболевания, первую любовь, первые потери и чувство неустойчивости в жизни. Это был мой личный школьный опыт – и даже при том, что я понимала, как все это тяжело, – я все равно хотела написать об этом по-своему. В своем придурочном и легкомысленном стиле.
Но им было плевать на то, что я хочу.
Рыцарь и Биби и в жизни-то не особо слушались указаний, так что их герои не стали исключением. Я быстро поняла, что из этого не выйдет очередных воспоминаний. Эти герои просто такого не позволят. Если я скажу им: «Вот тут вам нужно налево», они покажут мне средний палец и скажут: «А мы хотим направо и пойдем направо». В конце концов я выкинула свою шляпу историка в окно – все равно она мне не шла – и просто попыталась угнаться за ними, пока они описывали круги вокруг меня. Я поместила их в знакомую обстановку, попыталась воссоздать точный сценарий, а они делали то, что делали всегда – все, что хотели, и плевать.
Так что тем из вас, у кого преобладает левое полушарие и кто хочет точно знать, что было в реальности, а чего не было, я могу только сказать, что большая часть событий происходила на самом деле, а то, чего не было, настолько естественно для героев, что с легкостью могло бы быть.
Важно отметить, что все второстепенные персонажи являются отражениями людей, с которыми я была знакома в старших классах, – такие Франкенподростки, собранные из разных физических характеристик и личных особенностей, как минимум из двух моих друзей каждый. Но все сходство с живыми людьми – чисто случайное. Все имена, конечно, тоже изменены, включая название школы и тату-салона Рыцаря. Ну, и я несколько сжала события во времени, уместив их в один школьный год. Так эта история выглядит лучше.
В процессе я выяснила, что, слегка отступая от реальности, я даю героям возможность проявить характеры лучше, чем в реальной жизни. В этом смысле данная история вышла даже честнее, чем просто жесткое перечисление событий. Она вскрывает Рыцаря и Биби до самой глубины души, показывает, какой на самом деле была моя школа и какие ужасные и прекрасные вещи происходили в ней, когда взрослые не видели.
Эта книга – моя правда. Она просто не на сто процентов вся правда.
Часть 1
1
Все будет хорошо, хорошо, хорошо.
Был первый день моего десятого класса, и я вообще не собиралась нервничать. Я собиралась думать только абсолютно счастливые, позитивные мысли. Я собиралась пройти по знакомым коридорам Старшей Школы Персикового Округа, раскачиваясь на стальных носках ботинок, с самоуверенной ухмылкой на лице, потому что в этом году Ланс Хайтауэр должен был непременно объявить мне о своей вечной любви. Просто обязан.
И я не собиралась убиваться ни о том, что безуспешно пыталась замутить с этим парнем всю среднюю школу, ни о том, что у меня, в мои пятнадцать, вообще не было груди. Нет, я собиралась вместо этого мечтать обо всех безумных, внезапных, публичных способах, которые Ланс может выбрать для того, чтобы признаться мне. В конце концов, я только что узнала – благодаря нездоровому пристрастию моего отца к новостям по телевизору, – что в Джорджии подростки могут совершенно законно жениться, если у них есть письменное разрешение одного из родителей. Для меня в этом не было ни малейшей проблемы, потому что я с двенадцати лет безупречно подделывала мамину подпись.
А еще я была страшно довольна, потому что знала, что выбрала идеальный наряд для первого дня в школе. Фирменные черные бойцовские ботинки и стрелки на глазах; абсолютно крутые колготки в сетку-паутинку под моими любимыми, слишком-коротко-для-школы обрезанными джинсами; серая футболка до пупа с лого одной группы, про которую, я уверена, никто даже не слышал; и я буквально не могла поднять руки под тяжестью тысячи металлических, кожаных и бисерных браслетов-фенечек. А еще я летом начала курить (в этот раз взаправду), и моя короткая крутая стрижка углом уже собрала кучу комплиментов, даже от самого Ланса (для чего все и делалось).
Ну и, конечно, весь мой позитив пошел к чертям, как только я добралась до церковной парковки, чтобы покурить между уроками.
В Старшей Персиковой не было секретом, что, если ты хочешь сделать что-то плохое, тебе всего-навсего надо обойти проржавевшие мусорные баки на парковке для учеников, перешагнуть через барьерчик и держать на линию деревьев. Вот и все. На другой стороне ты немедленно оказывался в волшебной лесной стране, которая называлась церковная парковка, в месте, где дети могли спастись от давления нашего переполненного, бедного института общественного образования, чтобы покурить, посмеяться и порадоваться жизни (пусть и всего семь минут за раз). Церковь была давно заброшенной крошечной часовней, которая находилась в процессе поглощения лесной порослью, а парковка была просто площадкой, засыпанной гравием, но для банды непослушных подростков это был рай.
