Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
В зал мы вошли вместе, и Морганы изо всех сил старались держаться тихо и спокойно. Но они встали при виде нее и следили за ней глазами, пока мы шли на возвышение, где я уступил ей свой стул.
Я сел рядом с матерью, внимательно глядя на нее, ища признаки беспокойства. Но она просто обводила взглядом зал с такой нежностью и любовью, словно узнавала старых друзей.
Она что-то написала мне в воздухе.
Эйлин убежала за бумагой, пером и чернилами, прежде чем я сам поднялся, чтобы принести их. Управляющая быстро вернулась и положила письменные принадлежности перед Лили. Мама начала писать. И я осознал, почему у нее такой плохой почерк. Она была левшой, а Гилрой отрубил именно левую руку. У нее ушло много времени, чтобы написать один абзац. Затем она подвинула бумагу ко мне.
Я взял лист и встал, желая, чтобы мой голос звучал ровно.
– «Морганам. Я рада видеть вас снова и хочу выразить свое восхищение вами, тем, что вы пережили темное время, остались верны своему лорду. Я не могу говорить ртом, только рукой, но надеюсь поговорить с каждым из вас в ближайшие дни. Прошу вас только об одном: не называйте меня леди. Я больше не леди Морган. Я просто Лили».
Я положил бумагу и проглотил комок в горле. Морганы подняли кубки в ее честь и согласно закивали, хотя некоторые выглядели озадаченными, словно не могли отделить титул от ее имени.
И я с болью понял, что она пыталась сказать мне во дворе.
«Я больше не леди Морган. Я просто Лили».
Следующая неделя состояла из трудностей и маленьких побед.
Я хотел вернуть матери ее покои – те, которые она раньше делила с отцом. Но она в них даже не зашла.
Она захотела комнаты Эшлин, со стенами, на которых когда-то нарисовала волшебный лес и в которых когда-то жила ее дочь. Мы с Эйлин обставили эти комнаты, которые были чистыми и пустыми с тех пор, как мы восстановили Брай. Я велел плотнику сделать красивую кровать, а Эйлин приказала женщинам быстро набить перьями матрасы. Мы приготовили для матери одежду, повесили шторы на окнах и застелили пол коврами и овечьими шкурами. Я поставил на полки книги, а на письменный стол положил побольше бумаги, чернил и перьев.
Лили была довольна комнатами, и я испытал несказанное облегчение.
Но однажды утром Эйлин пришла ко мне и заявила:
– Лорд Эодан, ваша мать не спит в постели. Она спит на полу, перед камином.
Я был смущен. Ну конечно, ведь Лили спала на полу последние двадцать пять лет.
– Пусть спит там, где хочет, Эйлин.
– Но, мой лорд, я не могу…
Я только взял ее за руку и сжал, чтобы напомнить о том, что мы не понимаем и вообще не можем понять, что пришлось вынести моей матери, и если Лили хочет носить покрывало и спать на полу, то я тоже этого хочу.
Следующей проблемой стало то, что Лили хотела работать. Она хотела подметать, мыть, рвать сорняки в огороде, месить тесто с пекарями и чистить лошадей с конюхами. Она носила простое домотканое платье, покрывала голову платком, не интересовалась изящными платьями, которые сшила для нее Эйлин, и работала наравне с Морганами. Когда такое случилось в первый раз, женщины, убиравшие в зале, в страхе прибежали ко мне.
– Она хочет подметать, снимать паутину и выгребать пепел из каминов, – сказала одна из женщин заламывая руки. – Мы не можем этого позволить. Она наша леди.
– Она Лили и хочет работать бок о бок с вами, поэтому не мешайте ей, – ответил я, надеясь, что не выказал гнева.
Я стал наблюдать за матерью. Она приступала к работе, как только просыпалась, и трудилась до самого заката так усердно, что, казалось, может посрамить любого из моих людей. Я подозревал, что, загоняя себя до изнеможения, она не оставляет себе ни времени, ни сил, чтобы размышлять о чем-либо.
Она снова посрамила меня. Она посрамила всех нас.
Хотя больше всего меня удивил Эван. Его тянуло к Лили, а ее – к нему; мальчишка следовал за ней по пятам и выучил ее язык жестов раньше всех нас. «Мама будет учить его работать», – с иронией думал я, глядя, как Эван идет за ней то с совком для мусора, то со стопкой выстиранного белья, то весь перепачканный мукой.
Всю первую неделю она ела только хлеб и сыр, не прикасаясь к мясу и элю. Больше всего она любила чай с медом и каплей сливок. Я обнаружил, что могу выкроить для нее время по вечерам, когда приносил к ней в спальню поднос с чаем и мы сидели вдвоем – на полу, заметьте – перед камином, греясь у огня и попивая чай. Потому что на самом деле… мы с нею были друг для друга незнакомцами. Я ничего не знал о ней, а она ничего не знала обо мне.
В один из таких вечеров она принесла мне исписанный лист бумаги.
– Мне прочитать это сейчас? – спросил я.
«Нет. Потом».
Я кивнул и отложил лист, наслаждаясь остатками чая. Но в глубине души я знал, что в этот день мне следовало быть в Лионессе, смотреть на казнь Ланнонов, что в это утро Гилроя и Уну привели на плаху перед королевой, аристократами и народом, поставили на колени и отрубили им головы.
Из лордов я единственный не присутствовал. Изольда разрешила мне не приезжать, остаться дома, с матерью. Так я и сделал, потому что не мог представить, что брошу ее. Но меня беспокоило то, что Эван с Килой еще не получили помилования и что меня там не будет, чтобы свидетельствовать в их пользу.
«За них будет свидетельствовать Бриенна, – написала мне королева. – Она засвидетельствует, что Эван и Кила Ланнон спасли ей жизнь».
Я выбросил Ланнонов из головы и сказал:
– Знаешь, откуда я узнал, где тебя искать, мама? От Бриенны.
Лили приложила руку к моему сердцу. Ах, она почувствовала или услышала, каким тоном я произнес имя Бриенны.
– Да, мое сердце принадлежит ей. Она приемная дочь Дэвина Мак-Квина.
От этого имени у нее на лазах появились слезы. Она улыбнулась и вздохнула: «Я хочу встретиться с ним и увидеть ее».
– Они будут на коронации Изольды, – сказал я. – Ты поедешь со мной и Морганами на праздник?
Я задумался о письме, которое написал Журдену с Бриенной, чтобы поделиться новостями: моя мать жива. И хотя им не терпелось приехать и увидеть ее, они понимали, что ей нужно время, чтобы сначала привыкнуть к Морганам.
«Да, я поеду с тобой».
Я улыбнулся и поцеловал ее в щеку, думая о том, как я это вынесу – видеть близких моему сердцу людей вместе, их встречу и воссоединение.
Когда мы допили чай, я ушел, прихватив бумагу, которую она мне дала. Эван уже спал в моей комнате, похрапывая на своей койке у камина. Он усердно работал весь день, следуя за Лили и камнетесами.
Поэтому я тихо сел за стол с письмом Лили. Я знал, что это ее отчет, часть ее истории. Мгновение я медлил, бумага хрустела в моих пальцах при свете свечей. Я почти боялся читать, но потом подумал, что, если Лили готова этим поделиться, то я должен быть готов это услышать.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
