– Что вы думаете, капитан?
– Ваше Величество, – она почувствовала какую-то натянутость в его голосе, молодой офицер, никогда не бывавший в бою, стиснул зубы от охватившей его тревоги. – Если бы я планировал засаду здесь, я бы забаррикадировал узкое место. – Эстия знала, о каком месте он говорил: это был короткий участок, где дорога протискивалась между голыми гранитными склонами ущелья. – Я устроил бы там камнепад или свалил пару надрубленных заранее деревьев, например, оттуда. – Он указал на нависающий край ущелья. – А когда бы мои жертвы подошли, я перекрыл бы им возможность отступления. Ловушка захлопнулась бы, и я беспрепятственно перестрелял бы их всех.
Потом, – голос его стал густым и низким, похожим на рычание, – я бы убил из винтовок моих жертв нескольких своих людей. Чтобы поддержать версию, будто мои жертвы отчаянно защищались, прежде чем они – то есть Вы – были убиты.
Королева-консорт кивнула. Короля Бифальта такое представление не обмануло бы – она была в этом уверена. Но королю Смегину не нужно было убеждать своего врага. Ему нужен был только предлог.
Вслух Эстия заметила:
– Они могут просто целиться в лошадей. – Она машинально подстраивалась под тон капитана. – В таком случае баррикады не потребуются.
– Чёрт возьми, Ваше Величество! – Капитан был так поражён, что не отдавал себе отчёта в том, что говорил. – Я думаю как беллегерец. Настоящая жестокость – это дар амиканцев.
Эстия вздрогнула от такого оскорбления, но ничего не сказала. В данных обстоятельствах она не могла упрекать капитана. Она хорошо знала своего отца.
Дорога была достаточно широкой, чтобы на ней могли свободно поместиться шесть или даже восемь человек в ряд. Склоны ущелья, сделанные руками человека, а не природой, как морское побережье Беллегера и Амики, обросли на вершинах крепкими дубами и платанами, толстые ветви которых бросали тени на дорогу. В этот час дня через листья просачивались солнечные лучи, похожие на мелкие морские брызги. Они то вдруг светили Эстии прямо в глаза, то исчезали, прежде чем она успевала зажмуриться или отвернуться. У неё уже рябило в глазах, а от постоянного напряжения даже побаливала и как будто кружилась голова.
Королева приближалась к тому самому узкому месту, которое вызывало опасения у капитана Раута. Ещё два пологих поворота, и она увидит баррикаду – если вообще была баррикада. Если сторонники короля Смегина старались изображать беллегерцев, у которых не нашлось ружей…
Сразу за королевой следовали Блерн и Анина. Последними, осматривая края ущелья через прицелы своих винтовок, ехали два стрелка из эскорта.
Ещё один поворот. Эстия чувствовала, как сильно бьётся её сердце, как будто оно вот-вот выскочит из груди. Железные подковы застучали громче – в узком проходе эхо чаще отражало их стук.
И тут где-то послышался винтовочный выстрел. Заглушённый деревьями и подлеском, он показался очень далёким.
С криками взлетели в воздух птицы, сотни птиц, тысячи. Шум их крыльев заполнил ущелье грохотом, словно разверзлись небеса. Закружились в воздухе сорванные листья, закачались ветви деревьев.
Конь под Эстией не дрогнул. Он был обучен не обращать внимания на стрельбу. Но всадница знала, что надо делать: щёлкнув поводьями, она пришпорила его и в три шага пустила галопом.
Перед её лицом пролетела стрела, словно ответ на пронзительный крик Анины. Но мимо: ударившись о камни, она отрикошетила и упала где-то в стороне. Ещё одна пролетела над головой, вонзившись в склон над осыпью.
Изменники неважно стреляли.
Нет. Их испугал винтовочный выстрел. Они торопились. Ещё одна стрела… Или две…
Позади гремели винтовки. Наверху кто-то вскрикнул. Должно быть, он выдал себя, когда выпустил стрелу.
Ещё стрелы. Эстия услышала грохот за спиной, падение чего-то тяжёлого, услышала вопль Анины:
– Блерн!
Ещё прежде, чем королева успела что-то сообразить, она обогнула последний поворот и оказалась в том самом узком месте.
Оно не было забаррикадировано – ни грудой камней, ни поваленными деревьями. Вместо этого шесть, семь, нет, восемь воинов стояли там наготове, поджидая её. На них была беллегерская одежда. У них были длинные беллегерские сабли. У большинства из них были беллегерские черты лица и беллегерский оттенок кожи.
Увидев королеву, они взревели.
Эстия скакала прямо на них, осмелившихся поднять руку на королеву Амики. На свою королеву.
Вдалеке затрещала винтовка. Гвардейцы в тылу снова открыли огонь. Стрелы посыпались со всех сторон.
Боги! Сколько перебежчиков нашли себе Постерн и его союзники, чтобы совершить это нападение?
Через мгновение её нагнал капитан. Спрыгнув со своего коня, он обхватил королеву за талию, в другой руке сжав поводья. Он стащил её с седла, резко дёрнув вперёд.
Потеряв равновесие, лошадь споткнулась и упала. Эстия свалилась прямо на Раута – удар получился таким сильным, что ей стало трудно дышать, таким сильным, что ослепляющие солнечные лучи заплясали у неё перед глазами и её замутило, но не настолько сильным, чтобы заглушить жуткий звук ломающихся лошадиных ног и пронзительное ржание.
Несколько стрел, с глухим стуком вонзившихся в брюхо коня, заставили его замолчать. Ещё одна стрела щёлкнула по шлему капитана. Его конь, развернувшись на пол-оборота, ускакал по дороге назад.
Вопли Анины стихли.
Капитан Раут, кряхтя от натуги, спихнул с себя Эстию. Прорычав «Оставайтесь на земле!», он юзом прополз по камням так, чтобы тело скакуна Эстии оказалось между ним и тесниной. Спрятавшись за ещё подрагивающей лошадью, он открыл огонь по преградившим путь изменникам.
Восемь врагов. Шесть пуль в магазине. Но нападавшие, конечно, не замерли в ожидании своей смерти. После первого же выстрела одни бросились ничком на землю, другие разбежались, ища хоть какого-то укрытия у склона ущелья.
«Лежать? – думала Эстия. – Лежать? Чтобы стать лёгкой мишенью для лучников сверху?»
Сжав в руке кинжал Раута, Эстия поднялась на ноги.
– Как вы смеете? – выкрикнула она, просто чтобы бросить вызов своим противникам. – Вы посмели напасть на королеву Амики?
В отдалении раздалась ещё пара выстрелов, их звук приглушили деревья. Стреляли те воины, которые должны были зайти с тыла. Из ущелья стрелять было несподручно, приходилось наугад выбирать места, где могли укрываться лучники. Но теперь со скал летело меньше стрел. Большинство из них было направлено на единственную очевидную угрозу для находившихся над дорогой врагов – на стрелков с тыла. Но ружейные выстрелы раздавались повсюду – и в отдалении, и вблизи. Эстия услышала перекрывшие их проклятия одного из воинов её эскорта, крик боли и гнева.
Если магистр Фасиль и использовала свою Казнь, то королева не видела никаких признаков этого. Она не слышала рёва огня, не видела всё сжигающей молнии, её ушей не достигал шум ветра. Чего ждала заклинательница?
