Солдат внизу прицелился в меня, но тут же упал замертво, сражённый пулей Жиня. Я ощущала себя словно в прежние времена, ещё до Ильяза. Мы трое против всего мира! Простая романтика восстания, когда каждый маленький успех казался победой в войне.
Следующая моя пуля ударила точно.
Когда гибнут смертные, они, как правило, падают на землю, как те солдаты, что теперь валялись на булыжной мостовой. Вместо этого абдал просто остановился, застыл на месте, словно я в бытность во дворце, получив приказ султана.
На улице повисла мёртвая тишина.
Спустившись по верёвочной лестнице следом за Жинем, я с опаской приблизилась к замершему глиняному истукану, каждый миг ожидая, что он вновь оживёт. Заводные игрушки, что мастерила в гареме Лейла, выглядели совсем иначе. То, что я видела перед собой, казалось таким же творением джиннов, как я сама.
Замок на задней дверце тюремной кареты разлетелся от выстрела, и я обернулась, жестом останавливая Шазад и Жиня. Рахим спас мне жизнь, и теперь мне следовало ответить тем же.
Пол кареты качнулся на рессорах у меня под ногами. Рахим сидел с мешком на голове. Когда я стащила мешок, пленник дёрнулся, словно собираясь драться несмотря на связанные руки, но тут же замер, узнав меня.
— Что случилось? — прохрипел он, кашляя, едва я вытащила кляп.
— Догадайся с трёх раз, — фыркнула Шазад, стоя за моей спиной и глядя, как я разрезаю верёвки. — Тебя освободили. Что, не похоже? Добыл нам армию, теперь веди её в бой.
Освобождённый пленник растерянно оглядел нашу пёструю компанию. Рядом с прекрасной воительницей — незнакомый пока брат-принц с сичаньскими чертами лица. Фальшивый Синеглазый Бандит явно альбийского вида. Демджи с окрашенными в чёрный цвет алыми волосами застенчиво поигрывает иллюзорным цветком, а с ней ещё одна демджи, которая никак не скрывает свою золотую кожу… Мне не нужно было гадать, что думает Рахим, сама была на его месте почти год назад. В конце концов его недоверчивый взгляд обратился на меня.
— Добро пожаловать в ряды мятежников! — усмехнулась я. — Привыкай.
Не теряя времени, мы поспешили назад по тёмным и опустевшим улицам Измана. Абдалов, судя по всему, никак не встревожил шум стрельбы, и они продолжали патрулировать квартал за кварталом всё в том же предсказуемом ритме. Тем не менее становиться движущейся мишенью не слишком хотелось.
Шёпотом перебивая друг друга, мы наскоро ввели Рахима в курс последних новостей: Лейла у нас и в безопасности, а бойцов у эмира предстоит забрать без спросу, в чём и требуется помощь их любимого командира. Как ни удивительно, Рахим согласился не моргнув глазом. «Должно быть, мятежные наклонности у сыновей султана в крови, — подумала я. — Или, может, лучше назвать их предательскими? Да какая разница, если они помогут нам захватить трон!»
Кухня в доме Шазад встретила нас полной тишиной. Никого. Была уже поздняя ночь, но всё же стало как-то не по себе. «Неужели никто не волнуется, не томится в ожидании? Им всё равно, вернулись мы живые или нет? В конце концов, хотя бы Имин должна беспокоиться о Хале, сестра всё-таки!»
Поднимаясь по ступенькам в конце туннеля, я нервничала всё сильнее. Перед самым порогом что-то отлетело от ноги со знакомым звоном. Патронная гильза? Отлетела в тихий сад впереди… и исчезла.
Ощущение нереальности накрыло меня слишком поздно. До слуха вдруг донеслось звяканье металлических сочленений, механическое жужжание и щелчки.
Затем обман рассеялся.
Абдалы султана получили способности демджи, но не только жечь огнём, как Нуршем, но и создавать иллюзии, как Далила!
Иллюзия распалась, словно завеса, и перед нами открылось поле боя. Между опрокинутыми палатками валялись мёртвые тела с оружием в руках, по большей части мятежников и лишь кое-где в военной форме. Оставшиеся наши стояли кучкой на коленях у стены под нацеленными ружьями солдат, а вокруг застыли грозные фигуры абдалов. Я с ужасом узнала среди пленных Ахмеда, Имин, Изза с Маззом, Навида, Тамида…
— Так и есть, Амани… — На лице султана играла улыбка Жиня — та самая, что обещала неприятности. Рядом с правителем стояла Лейла — без наручников, в наброшенном на плечи халате правителя. Её привычный взгляд загнанного зверька сменился самодовольной ухмылкой. — Это ловушка.
Глава 47
Я выхватила револьвер, уже понимая, что опоздала. На нас нацелились две дюжины стволов. Шазад и Жинь озирались, готовые к бою, но шансов уцелеть не оставалось ни единого. В ловушке оказались мы все, включая Рахима, Далилу и Халу, только Сэм куда-то запропал. Однако никакой численный перевес противника не мог остановить моих друзей, готовых достойно пасть на поле битвы.
— Стойте, не надо! — крикнул нам Ахмед, стоя на коленях. — Бросайте оружие!
Краем глаза я видела, как не хочется Шазад выполнять ненавистный приказ, а пальцы Жиня судорожно сжались на рукояти револьвера, но внимание моё было целиком приковано к султану. Он не сводил с меня насмешливого взгляда, а в ушах будто звучал спокойный, рассудительный голос, каким взрослый обращается к ребёнку: «Ты же знаешь, чем закончится ваше сопротивление, Амани».
— Слушайте Ахмеда! — скомандовала я. — Оружие на землю! — И первая бросила свой револьвер, ощутив невольное облегчение, когда железо отделилось от кожи.
После мучительной паузы под ноги со звоном упали два меча, а затем револьвер Жиня.
Мы были безоружны, но я — не беспомощна. Казалось бы, султан продумал всё до мелочей, но такое он вряд ли предвидел. Где-то на грани моего сознания, в пустыне за пределами городских стен, уже дрогнул воздух и завихрились песчинки, откликаясь на мой требовательный зов.
— Очень мудро, — кивнул султан Ахмеду. — Ты знаешь, меня не перестаёт удивлять, как иронична бывает судьба. Сын, похожий на меня больше всех остальных, один хочет свергнуть отца с трона.
— Не совсем верно… — Рахим шагнул вперёд, заслоняя меня, и я смогла незаметно шевельнуть руками, притягивая к себе песок и черпая из бездонного источника силы в самой глубине своего естества. — Я бы не задумываясь сделал то же самое, отец!
Где-то далеко ветер уже ревел, и пески вздымались тучей, надвигаясь на город.
Рядом с султаном внезапно прозвенел детский голосок Лейлы:
— Потому и стоишь по ту сторону от меня! — Робость её исчезла бесследно, как и слёзы, круглые щёчки раскраснелись, в огромных глазах светилось торжество. — Я не из тех, кто предаёт свою семью!
Брат печально взглянул на неё через зелёную лужайку, заваленную трупами.
— Ты одна была моей семьёй, — подавленно выговорил он, — и я пытался спасти тебя. Когда понял, что ты унаследовала талант матери, не сомневался, что отец так же точно использует и тебя. Он погубил её, Лейла.
— Не надо меня спасать! — Вздрогнув от порыва холодного ночного ветра, девочка плотнее запахнула халат. — С тех пор как ты оставил меня среди тех женщин с их дрязгами, я сама научилась заботиться о себе. Выжила, потому что оказалась полезной!
