– Э-э… – промычал я.
– Ну он же мексиканец, – сказал Люк.
– Кубинец. И я не король сальсы.
– Еще бы! – заметил Митч.
– Хотя я хорош. Они зовут меня танцующей машиной.
Вряд ли они придут в «Уайт Хэмстер» проверить.
– Слушайте, у меня идея. – Джо отложил бургер и подался вперед. – Давайте он заполнит пробел.
– Точно, – сверкнул глазами Митч. – Блестяще.
– Мы планируем весенний концерт, – пояснил Джо. – Там будет пятиминутная пауза, пока мы меняем оборудование. Идеально для танцевального номера.
– Круто, – восхитился Латук. – Когда еще выпадет шанс показаться перед всей школой?
Точно. Я танцую перед всей школой.
– Значит, договорились, – подытожил Люк.
Вот сейчас надо было делать очевидное. Откатить назад и надеяться, что мне это простят.
Я послал Латуку свой лучший жалобный взгляд.
– Рик вообще не боится сцены, – сообщил друг. – Он сам мне так сказал. Ему плевать, что о нем думают.
– Слушай, найми Латука своим агентом, – сказал Митч. – Он даже меня почти убедил.
– Концерт через пять недель. – Люк похлопал меня по спине. – Жду с нетерпением.
– Хорошо, – кивнул я.
Я мог отказаться. Должен был. Но даже сейчас, сидя за столом и дрожа от холода, которого больше никто не чувствовал, я видел перед собой ревущую толпу, ослепительные огни и Ану, кружащуюся со мной в танце.
Глава 4
Ана говорит
Пять недель на подготовку – срок небольшой. Вот почему я несколько дней тянул, прежде чем спросить Ану, не хочет ли она со мной выступить.
Ну и еще умирал от страха.
А потом она вдруг мне написала, мол, я придумала концепцию своего сайта, не зайдешь ко мне домой?
Будто я мог отказаться.
Ана жила в Вильямсбурге с матерью и отчимом в двухкомнатной квартире анфиладой, прямо рядом со станцией электрички. Навощенные полы, стильная винтажная мебель и запах краски. Мама Аны была художницей.
– А у вас мило, – сказал я.
– Наверное, – рассеянно отозвалась Ана. Несмотря на черные джинсы и серый свитер, она обнимала себя, словно ей холодно. – В прежнем доме я спала в гардеробной.
– Правда?
– Родители тогда еще не развелись, и либо так, либо спать с кем-то из них. А это было бы катастрофой, – сказала Ана, глядя в никуда.
– Паршиво.
– Ты же знаешь, что иногда дети не принимают отчимов?
Я нерешительно кивнул.
– Моей матери всего-то и надо было сказать, что она нашла кого-то, кто не пьет.
– О! – Мгновенье спустя я прибавил: – Прости.
Ана пожала плечами:
– Мой папаша-пьяница исчез из нашей жизни, а мама теперь с тем, кто ее любит. Больше мне ничего не надо.
Даже мне показалось, что не очень убедительно звучит, но комментировать я не стал.
Ана снова сосредоточилась на мне:
– Можем поработать на мамином компьютере.
Он оказался огромным, с кучей мигающих лампочек. Его, наверное, сделали, еще когда я под стол пешком ходил. Однако Хром он тянул, а большего нам и не требовалось. Ана показала мне несколько сайтов режиссеров инди, которые ей понравились, мы обсудили плюсы и минусы шаблонного сайта и изготовленного на заказ.
– Мне нужна галерея для короткометражек и страниц для нового проекта – фильма о кубинской сальсе в Нью-Йорке.
Я попросил Ану включить один из фильмов, чтобы уловить стиль.
– На первое же Рождество отчим подарил мне камеру, сказала она. – Мы с друзьями пошли и сняли вот это.
Главным героем первого фильма Аны был огромный плюшевый медведь в цилиндре и с широкой вышитой улыбкой. Каждое утро он просыпался в квартире Аны, завтракал и ехал на электричке в город. А потом целый день стоял на Юнион-сквер, улыбаясь все той же вышитой улыбкой и держа табличку «Бесплатные обнимашки!». Вот только никто к нему не подходил. День за днем, месяц за месяцем, год за годом.
Невеселый фильм.
– Ха, – сказал я.
– Я тогда мало что умела, – пояснила Ана. – Свет отстойный, композиция тоже не очень, а уж трясущаяся камера…
– Ну да. Но вообще-то мне нравится.
– Правда?
– Я ожидал чего-то иного. Что кто-то подойдет и подбодрит его.
– Ее, – поправила Ана. – Это Анжелина.
– А… – Я потер шею. – Да, конечно.
– Я думала сделать что-то в этом роде, но потом решила, что так покажу жизнь в Нью-Йорке честнее.
Ана говорила с таким жаром, таким энтузиазмом, который редко показывала на танцполе. Что-то поднялось у меня в груди, какое-то странное оживление. Мне хотелось сказать ей, что она вдохновила меня на… на…
На что? Создание спин-офф-сайта для видео о пони?
Я сделал кОтострофу, чтобы отвлечься после смерти мамы. Теперь сайт приносил деньги, я им гордился, но все равно это же не «Война и мир», даже по кошачьим меркам.
Слушая Ану, я почти мог представить, каково это, когда что-то поглощает тебя, ведет, значит для тебя все. Сам я никогда ничего подобного не испытывал.
Разве что глядя на ее танец…
Не в силах молчать, я наконец признался:
– Ана, у меня проблема.
– А?
– Школьный концерт.
Она непонимающе уставилась на меня.
– Я… вроде как согласился станцевать сальсу перед всей школой.
Ана понимающе кивнула:
– Ты попал.
– Ага. И у меня даже нет партнерши…
Повисло молчание. Патрик Ротфусс, мой любимый писатель, назвал бы его трехчастным. Первая часть: мое самоуважение тихо сворачивается клубочком и умирает. Вторая: отчаяние стилетом вонзается мне в живот. Третья: я беззвучно умоляю Ану о помощи, глядя на нее скорбными глазами.
– Нет. Убирайся.
Я прибавил дрожащую губу. Не специально. Так получилось.
– Я слишком занята. Школа, экзамены, новый фильм.
– Можешь задействовать меня в съемках, – предложил я. – Неуклюжий новичок всегда привлекает внимание.
Судя по лицу Аны, ей такой сценарий не нравился.
– Если я это не сделаю, то я покойник.
Лицо Аны красноречиво ответило, насколько ее это волнует.
– Я тебе заплачу. Как за подработку. Сто баксов. Двести.
Ана всплеснула руками:
