В немых созданиях укрылось божество; И как под веком глаз, чье близится рожденье, Так чистый разум скрыт и в камне, и в растенье*.
Раскрывая ритмы самой жизни, вселенских страстей, адепт мало-помалу обретал непосредственное знание о переменных ритмах, регулирующих развитие феноменов, всех чувственно воспринимаемых проявлений. Одним из секретов, ревностно хранившихся алхимиками, как раз и было точное знание их ритмов, этих переменных проявлений.
Именно об этом точном знании переменных ритмов, регулирующих все оперативные проявления, очевидно, и шла речь (а мы склонны думать именно так), когда средневековые алхимики говорили о языке птиц.
Однако спасение минерального мира с точки зрения алхимии неотделимо от возрождения человеческого существа, ветхого Адама, совершившего грехопадение. Трансмутация металлов представляет собой возведение материи на более высокую ступень совершенства — превращение в серебро, а затем и в золото, в «королеву и короля металлов». Но, учитывая великий закон аналогии, совершаются и другие операции, параллельные или последующие, гораздо более секретные, поскольку они предназначаются для успешного осуществления Великого Делания во всех других аспектах, помимо минерального царства: речь идет о возрождении всех жизненных сил человеческого существа, о возвращении ему всех благ, дарованных Богом.
Человек, наиболее совершенное существо в царстве животных, аналогия золота, верха совершенства в минеральном царстве, содержит в себе зачатки абсолютного совершенства, некогда утраченного, которое теперь должно быть возвращено средствами алхимии: адепт, восстанавливая в себе славное состояние Адама до грехопадения, переходил тем самым из естественного состояния в состояние благодати. Он намеревался возвратить себе утраченное бессмертие, совершив великую метаморфозу — через смерть и воскресение падшего Адама, — позволяющую человеку вновь стать божественным существом, каковым он является в потенции и каким был в самом начале нынешнего цикла проявления. Благодаря этому проясняется смысл знаменитой герметической «загадки», содержащейся в одном таинственном алхимическом тексте: «Aelia Laelia Crispis есть мое имя… Вот могила, не вмещающая в себя трупа, и труп, не заключенный в могилу. Труп и могила составляют одно». Человек может и должен пониматься как особая материя герметического Великого Делания. Конечно, алхимик должен был заниматься деланием в лаборатории и применять философский камень к минеральной природе, прежде чем использовать его для себя самого, однако трансмутация металлов (сколь бы трудно ни было достичь ее) в действительности оказывается предварительным этапом на пути к тому, что служит главной целью: к возрождению, полному освобождению самого адепта. Традиционная алхимия, совершенно естественно, встает на гораздо более широкий путь: адепт надеялся постичь магические секреты, которые позволили бы ему совершенно реально избежать безжалостного лабиринта чувственно воспринимаемой видимости, столь замечательно охарактеризованного в следующих строках греческого алхимического манускрипта, хранящегося в соборе Святого Марка в Венеции:
«Он каждодневно совращает тебя с пути, он дразнит тебя и насмехается над тобой, возвращая тебе надежду, подобно сну, обманывающему тебя напрасными видениями, вплоть до того момента, когда отведенное тебе время истечет и смерть, покрывающая нее мраком, увы, заберет тебя, не позволив тебе достичь поставленной цели».
Именно благодаря своей «высокой науке» алхимик надеялся повстречать удачу, которая позволила бы ему достичь великого освобождения — шагнув в него из этой жизни через ряд чувственно воспринимаемых проявлений, преодолевая даже силу, повелевающую всей фантасмагорией иллюзий.
Но разве традиционная алхимия не предполагает всегда наличие секретной, точной «техники» озарения? И в силу самого этого факта — магии?
Во всяком случае, прежде чем продолжить наше исследование, необходимо проследить происхождение трудов, чаяний, фантастических надежд средневековых алхимиков — и их последователей, особенно в эпоху Ренессанса, которые, учитывая и новые течения в европейском обществе, продолжали разделять мечты, надежды и труды своих предшественников. $7
ИСТОКИ АЛХИМИИ
В Средние ли века впервые появилась колоритная фигура алхимика? Вовсе нет. К тому времени, когда это оккультное искусство получило распространение в странах христианского Запада, оно уже имело долгую, овеянную легендами историю, терявшуюся во мраке веков.
Легенда
Легенда повествует о сверхъестественном истоке алхимии, окаянном и вместе с тем чарующем. Она была принесена падшими ангелами, о которых говорится в «Книге бытия»: «Тогда сыны Божий увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал» (Быт. 6: 2). Спустившись на землю, они положили начало родам. От них произошел Тувалкаин, который был «ковачём всех орудий из меди и железа», то есть основоположником кузнечного ремесла.
Это упоминание «падших ангелов» заставляет вспомнить об античных мифах. Так же, как и в случае с титанами из греческой мифологии, здесь идет речь о фантастических существах, наделенных сверхъестественными способностями по сравнению с обычными людьми, но вместе с тем отличающихся от привычного образа ангелов, изображавшихся в качестве чисто духовных созданий: эти «ангелы» соблазнились красотой женщин и наслаждаются аппетитными кушаньями, которыми их угощают!
Вместе с тем этнологами и миссионерами было сделано интересное наблюдение: у народов, находящихся на дописьменной стадии развития, примитивная обработка металлов (которая всегда предполагает наличие определенных навыков использования трансмутационных свойств огня, применяющихся для переработки минералов, извлеченных из недр земли) является уделом — привлекательным и вместе с тем устрашающим — небольших постоянных групп кузнецов, передающих секреты своего мастерства от отца к сыну, от мастера (подлинного духовного отца) к ученику.
И другие, как то Рене Алло и Мирча Элиаде, также связывают происхождение алхимии с этими традиционными малыми братствами кузнецов, занимавшихся обработкой металлов у первобытных народов.
Действительно, в среде этих тесных содружеств всегда можно было обнаружить подлинный симбиоз производственной деятельности, практических ремесленных результатов (изготовление оружия и орудий труда) с магическим, чудесным видением всего происходящего — как природных явлений, так и человеческих действий.
«Homo divinans, человек магический, «кудесник», — замечает Рене Алло, — предшествовал типу homo faber, человеку умелому, обладающему знаниями и техническими навыками…»
Точнее говоря, труд и магия первоначально были тесно связаны друг с другом.