Таким образом, все дошедшие до нас хронологические указания, в том числе независимые друг от друга и перекрещивающиеся, не связанные с мифологией, дают близкие даты[65], укладывающиеся в последнюю четверть XII и, может быть, первую четверть XI в. до н. э., рисуя непротиворечивую картину ранней финикийской колонизации.
Все сведения об этом раннем этапе финикийской активности в Средиземноморье и Эгеиде (оставляя в стороне Кипр) можно разделить на две группы. К первой относятся данные, связанные с храмами и оракулами. К приведенным выше сообщениям о храмах на Фасосе и Кифере, в Гадесе, Ликсе и Утике надо прибавить рассказ Сграбона (III, 5, 5) об основании Гадеса по велению оракула Геракла, т. е. Мелькарта. Храмы обладали обширными сведениями об основании и истории святилищ. Геродот (II, 44) передает рассказ тирских жрецов Геракла-Мелькарта о том, что их храм был воздвигнут при основании самого Тира 2300 лет назад, т. е. в XXVIII в. до н. э. Эти данные подтверждаются находками тирской керамики, древнейшие образцы которой восходят именно к этому столетию, так что можно говорить о точности хронологических расчетов тирских жрецов[66]. Это позволяет с большим доверием отнестись и к другим сведениям, восходящим к храмовым традициям.
Геродот утверждает, что и тирский, и фасосский храмы Геракла он посетил сам. Так что его передача храмовой традиции непосредственна. Может быть, то же самое можно сказать и о Меле. Он родился в Тингитере недалеко от Гадеса. В это время гадитанский храм был очень известен, его посещали многие римляне, и связанные с ним рассказы будущий географ мог услышать еще в детстве. Хотя не исключено, что испанские впечатления были дополнены сведениями, почерпнутыми из различных источников, в том числе у карфагенянина Ганнона[67].
Одним из важнейших источников третьей книги Страбона считается Посейдоний[68]. Кроме того, сам Страбон именно в рассказе о Гадесе упоминает Артемидора. Оба автора, как утверждает сам Страбон (например III, 4-5), посещали Испанию, в том числе Гадес и его окрестности. Описывая гадитанский Гераклейон, Страбон (III, 5, 7) ссылается и на свидетельство Полибия. Видимо, через этих писателей географ получил сведения об основании Гадеса, причем конечным источником является рассказ самих гадитан, как об этом недвусмысленно говорит Страбон (III, 5, 5).
Сложнее определить источники Плиния, который в своей «Естественной истории» пользовался самыми разными материалами. Говоря о храме в Утике, он отмечает, что в нем сохранились балки из нумидийского кедра, оставшиеся нетронутыми со времени основания храма и города. В западно-семитских религиях детали первоначального храмового строения всегда играли большую роль. Можно в связи с этим вспомнить о том значении, какое имеет в иудаизме Стена Плача — единственный сохранившийся фрагмент иерусалимского храма. Да и в гадитанском храме, по словам Силия Италика (III, 17—20), деревянные балки сохранялись якобы со времени его основания. Поэтому представляется, что в конечном счете в основе плиниевского сообщения лежит именно традиция утикийского храма. Говоря о ликситском святилище, Плиний употребляет выражение ut ferunt, так что возникает вопрос о тех, кто это делает. Не исключено, что этими людьми могли быть жрецы храма в Ликсе.
Большинство храмов, о которых идет речь, — храмы Мелькарта (Геракла, Геркулеса). И это не удивительно. Мелькарт — царь города, владыка Тира — был покровителем этого города[69], олицетворением всего ценного и желанного для его жителей[70]. Естественно, он выступал и как покровитель колонистов. В двуязычной надписи с Мальты этот бог в финикийской части именуется Владыкой Тира, а в греческой — архегетом (KAI47). В греческой мифологии роль архегета-предводителя играл Аполлон. Так его именуют Фукидид (VI, 3) и Пиндар (Pyth. V, 60—61) именно в связи с основанием Наксоса в одном случае и Кирены — в другом. У Элия Аристида (Ог. 27, 5) мы находим рассуждения о различиях между функциями Аполлона как экзегета и архегета: в первом случае он посылает других основывать новые города, а во втором выступает как непосредственный ойкист[71]. Таким ойкистом ряда финикийских колоний выступает Мелькарт. Эта его роль особенно подчеркнута в Гадесе, ибо город был основан по его велению, да и позже Мелькарт вещал в гадитанском храме. Походы Мелькарта, как о них рассказал Саллюстий (lug. 18), рассматривались как мифологическая предыстория финикийской колонизации. Поэтому естественно, что во многих финикийских колониях существовали святилища этого бога и соответственно рассказы о его деяниях.
В современной науке широко распространено мнение, что культ Мелькарта возник или во всяком случае окончательно оформился только в X в. до н. э., в царствование Хирама[72]. Основанием этому служит переданное Иосифом Флавием (Ant. Iud. VIII, 5, 3; Contra Ар. I, 18) сообщение Менандра Эфесского о том, что Хирам разрушил старые храмы и построил храмы Геракла (т. е. Мелькарта) и Астарты, а также установил празднество в честь воскресения Мелькарта в месяце перитии, т. е. в самом начале весны. При этом Иосиф недвусмысленно говорит, что Менандр использовал местные источники или же перевел тирские хроники на греческий язык[73]. Так что сомневаться в словах Менандра едва ли возможно. Однако это сообщение, на первый взгляд, решительно противоречит рассказу Геродота, передавшего слова жрецов Мелькарта о том, что храм существует со времени основания города, и указанный им возраст, как отмечалось выше, соответствует археологическим данным.
