– Стал христианским священником. Поэтому в том, что касается меня, – да, он умер.
Кнут рассмеялся, потом указал на Утреда:
– А этот?
– Этот – воин, – ответил я.
– Похож на тебя. Надеюсь, не будет так же хорош в бою, как ты. А другой парень?
– Этельстан. Сын короля Эдуарда.
– Ты привел его сюда? – Кнут нахмурился. – Почему бы мне не взять мелкого ублюдка в заложники?
– Именно потому, что он ублюдок.
– А, – протянул он понимающе. – Значит, ему не быть королем Уэссекса?
– У Эдуарда есть другие сыновья.
– Надеюсь, мой сын унаследует мои земли, – заявил Кнут. – Возможно, так и будет. Хороший мальчик. Но правит сильнейший, господин Утред, а не тот, кто вылезает на свет промеж ног у королевы.
– У королевы может быть другое мнение.
– Кого волнует мнение женщины?
Голос его звучал беззаботно, но я угадывал притворство. Ему хотелось, чтобы его земли и богатства перешли к сыну. Нам всем этого хочется, и я поежился от гнева при мысли об отце Иуде. Но у меня хотя бы был второй сын, хороший сын, тогда как у Кнута – только один, и теперь мальчишка пропал. Ярл вонзил нож в окорок и отрезал щедрый кусок для меня.
– Почему твои люди не едят конину? – Он обратил внимание, что многие не притрагиваются к мясу.
– Их Бог не допускает этого, – сказал я.
Дан посмотрел на меня, решая, шучу я или нет:
– Правда?
– Правда. У них в Риме сидит верховный колдун, – пояснил я. – Его называют папой. Он говорит, что христианам не разрешается есть конину.
– Почему?
– Мы приносим лошадей в жертву Одину и Тору и едим их мясо. Поэтому им нельзя.
– Ну, нам больше достанется, – сказал Кнут. – Как жаль, что Бог не заставляет их отказываться от женщин.
Ярл расхохотался. Он всегда любил шутки и теперь удивил меня, поделившись одной:
– Знаешь, почему пердеж воняет?
– Не знаю.
– Чтобы глухие тоже могли порадоваться.
Он снова рассмеялся, я же пытался понять, как может человек, горюющий по пропавшим близким, быть таким легкомысленным. Возможно, Кнут угадал мои мысли, потому как вдруг посерьезнел:
– Так кто захватил мою жену и детей?
– Не знаю.
Ярл побарабанил пальцами по столу.
– Мои враги, – промолвил он, спустя несколько мгновений, – это саксы, норманны в Ирландии и шотландцы. Так что это кто-то из них.
– Почему не другие даны?
– Они не осмелились бы, – уверенно заявил Кнут. – Я думаю, это были саксы.
– Почему?
– Кое-кто слышал их разговор. Она утверждает, что говорили на вашем поганом языке.
– Есть саксы, которые служат норманнам, – заметил я.
– Их мало. Так кто захватил моих?
– Тот, кто намерен использовать их как заложников.
– Кто?
– Не я.
– По какой-то причине я верю тебе, – сказал ярл. – Быть может, я становлюсь старым и доверчивым, но мне жаль, что я сжег твой дом и ослепил твоего попа.
– Кнут Длинный Меч извиняется?! – воскликнул я в притворном изумлении.
– Старею, должно быть, – повторил он.
– Еще ты увел моих лошадей.
– Их я оставлю.
Дан воткнул нож в головку сыра, отрезал кусок, потом оглядел зал, освещаемый большим очагом, вокруг которого дремала дюжина псов.
– Почему ты не взял Беббанбург? – спросил он.
– А ты?
Ярл коротко кивнул в ответ. Подобно всем данам, Кнут облизывался на Беббанбург, и я знал, что в уме он прикидывает, как овладеть им.
– Требуется четыре сотни воинов, – проворчал он, пожав плечами.
– У тебя они есть. У меня – нет.
– И даже так они полягут, пробиваясь через тот перешеек.
– А если я соберусь взять крепость, – заговорил я, – мне предстоит провести эти четыре сотни через твои земли, земли Зигурда Торрсона, а потом сразиться с дядей на перешейке.
– Твой дядя стар. Слышал, он болеет.
– Хорошо.
– Его сын унаследует Беббанбург. Лучше он, чем ты.
– Лучше?
– Не такой воин, как ты, – пояснил Кнут. Эту похвалу он высказал против воли, не глядя на меня. Не отрывая глаз от очага, ярл продолжил: – Если я окажу тебе услугу, то могу рассчитывать на услугу взамен?
– Может быть, – осторожно ответил я.
Ярл хлопнул ладонью по столу, перепугав четырех собак, дремавших поблизости, потом подозвал одного из своих людей. Кнут кивнул на дверь зала, и воин покорно удалился в ночь.
– Выясни, кто захватил моих близких, – сказал дан.
– Если это сакс, то, скорее всего, я смогу.
– Постарайся, – хрипло бросил он. – И быть может, помоги мне вернуть их. – Кнут замолчал, его светлые глаза смотрели на зал. – Я слышал, у тебя красивая дочь?
– Думаю, да.
– Выдай ее за моего сына.
– Стиорра на десять лет старше Кнута Кнутсона.
– Вот как? Идиот, он же не по любви на ней женится, но ради союза. Я и ты, господин Утред, вдвоем мы заберем весь этот остров.
– И что мне делать с целым островом?
– Ты на коротком поводке у той суки? – Губы его скривились в полуусмешке.
– Какой?
– У Этельфлэд, – бросил он.
– А кто держит на поводке Кнута Длинный Меч? – поинтересовался я.
Ярл засмеялся, но не ответил. Вместо этого он кивнул в сторону двери:
– А вот еще одна твоя сука. Ей не причинили вреда.
Отосланный Кнутом человек привел Сигунн, которая стояла на пороге, опасливо озираясь, пока не заметила меня. Она пробежала через весь холл, обогнула стол и обвила меня руками. При этом проявлении чувств Кнут расхохотался.
– Можешь остаться здесь, женщина, – сказал он. – Среди своего народа.
Сигунн ничего не ответила, только крепче прижалась ко мне. Поверх ее плеча я увидел ухмылку Кнута.
– Иди с миром, сакс, – сказал ярл. – Но вызнай, кто ненавидит меня. Кто забрал моих жену и детей.
– Если смогу, – пообещал я.
Не стоило так бросаться словами. Кто мог захватить семью Кнута Длинный Меч? Кто отважился бы? Но я не мог рассуждать здраво. Я думал, что их пленили, чтобы навредить Кнуту, но ошибался. Здесь присутствовал Хэстен, поклявшийся в верности Кнуту. Но Хэстен как Локи, этот бог-проказник, и мне стоило задуматься. Но вместо этого я пил, говорил, смеялся над шутками Кнута и внимал сказаниям арфиста, воспевающего победы над саксами.
