– Их схватили твои люди! – отрезал дан. – Это был твой стяг!
Его ладонь в кольчужной рукавице легла на рукоять меча, Ледяной Злости.
– Верни их мне, – продолжил ярл. – Иначе я отдам твою женщину своим воинам, а когда те натешатся, обдеру ее заживо, медленно, а потом пошлю кожу тебе на чепрак.
Я повернулся в седле:
– Утред! Иди сюда!
Сын подвел коня, остановился рядом, посмотрел на Кнута, потом на меня.
– Слезай с седла! – приказал я парню. – Подойди к стремени Кнута.
Утред помедлил один миг, потом спрыгнул наземь. Я наклонился, чтобы взять уздечку его коня. Ярл нахмурился, не понимая что происходит, потом опустил глаза на Утреда, покорно вставшего рядом с могучим серым жеребцом.
– Это мой единственный сын, – сказал я.
– Мне помнится… – начал было дан.
– Это единственный мой сын, – отрезал я сердито. – Если я солгал тебе, можешь взять его и сделать с ним что хочешь. Клянусь жизнью единственного сына, что не захватывал твою жену и детей. Не посылал людей в твои земли. И ничего не знаю о набеге на Буккестан.
– Они несли твой стяг.
– Стяг легко изготовить, – возразил я.
Дождь усилился, налетая с порывами ветра, секшего лужи между рядками хлебов в ближайших полях. Кнут сверху вниз посмотрел на Утреда.
– Он похож на тебя, – буркнул ярл. – Уродливый, как жаба.
– Я не ходил на Буккестан, – твердо повторил я. – И не посылал людей в твои земли.
– Садись на коня, – бросил Кнут моему сыну, потом повернулся ко мне. – Ты враг, господин Утред.
– Верно.
– Но думаю, не прочь утолить жажду?
– Тоже правда, – отозвался я.
– Тогда вели своим держать мечи в ножнах. А еще напомни, что это мои владения и я с удовольствием убью любого, кто расстроит меня. Потом веди их в поместье. У нас есть эль. Эль не то чтобы добрый, но для саксонских свиней сойдет.
Ярл развернул коня и ускакал. Мы отправились следом.
Дом стоял на вершине небольшого холма, а последний был обнесен древним земляным валом. Насыпали его, надо полагать, по приказу короля Оффы. Вал венчал частокол, а за этими деревянными стенами пряталась жилая постройка с высокой крышей, темные бревна которой почернели от старости. Некоторые из бревен украшали сложные узоры, но лишайник скрыл резьбу. Над главным входом висели рога и волчьи черепа, внутри же крыша покоилась на мощных дубовых балках, с которых тоже свисали черепа. Освещался дом жарким пламенем, бушующим в центральном очаге. Если гостеприимство со стороны Кнута удивило меня, то еще сильнее я был поражен, вступив в главный зал, ибо на помосте, ухмыляясь, как чокнутая белка, сидел Хэстен.
Хэстен. Много лет назад я спас его, подарил свободу и жизнь, он же отплатил мне предательством. Когда-то Хэстен был могуч, а его армии угрожали самому Уэссексу, но судьба посмеялась над ним. Я уже забыл, сколько раз сражался с ним и всегда бил, но он всякий раз ускользал как змея из-под граблей крестьянина. Вот уже много лет, как Хэстен обосновался с горстью дружинников в древнем римском форте Сестер, и мы не трогали его. Теперь же он оказался в Тэмворпиге.
– Хэстен принес мне клятву верности, – пояснил Кнут, заметив мое удивление.
– Мне он тоже клялся.
– Господин Утред! – Хэстен кинулся ко мне, раскинув руки для объятия, с улыбкой широкой, как русло Темеза.
Он выглядел старым и действительно постарел. Мы все постарели. Волосы его подернулись серебром, лицо покрыли морщины, но глаза остались, как прежде, хитрыми, живыми и веселыми. Мерзавец явно процветал: золотые браслеты на руках, золотая цепь с золотым молотом на шее, еще один золотой молоточек в мочке левого уха.
– Всегда рад видеть тебя, – воскликнул он.
– Одностороннее удовольствие, – отрезал я.
– Мы должны быть друзьями! – заявил Хэстен. – С войнами покончено!
– Неужели?
– Саксы держат юг, даны живут на севере. Какое замечательное решение – куда лучше, чем убивать друг друга, не так ли?
– Если ты говоришь, что войнам конец, то я знаю точно, что скоро увижу «стены щитов».
Они бы появились уже давно, будь моя воля. Я лет десять вынашивал планы выпихнуть Хэстена из его убежища в Сестере, но мой кузен Этельред, правитель Мерсии, постоянно отказывался дать мне необходимое войско. Я просил даже Эдуарда Уэссекского, но тот тоже сказал «нет», ссылаясь на то, что Сестер лежит в Мерсии, не в Уэссексе, и это дело Этельреда. Последний ненавидел меня и предпочитал видеть данов в Сестере, но не допустить роста моей славы. Теперь, судя по всему, Хэстен заручился поддержкой Кнута, и выкурить его из Сестера станет еще труднее.
– Господин Утред не доверяет мне, – пожаловался Хэстен Кнуту. – Но я ведь переменился!
– Переменился, – подтвердил ярл. – Потому как, если ты предашь меня, я вытащу кости из твоего тела и скормлю своим псам.
– Твои бедные собачки должны быть очень голодными, – хмыкнул Хэстен.
Кнут отмахнулся от него и повел меня к высокому столу на помосте.
– Он полезен мне, – объяснил ярл присутствие Хэстена.
– Ты ему веришь? – спросил я.
– Я никому не верю, но поскольку вселяю в него страх, то да, я верю, что он будет мне послушен.
– А почему сам не хочешь взять Сестер?
– Сколько там народу? Сотни полторы воинов? Так пусть Хэстен сам кормит их, сберегая мою казну. Он теперь мой пес. Я чешу ему за ухом, а он исполняет мои команды.
Тем не менее ярл отвел Хэстену место за высоким столом, хотя и в дальнем от нас конце. Зал был достаточно просторен, чтобы вместить людей Кнута и моих, а в противоположном конце, поодаль от очага и близ главной двери, два стола были накрыты для калек и нищих.
– Получат объедки, – пояснил Кнут.
Увечные и нищие наелись досыта, потому как Кнут закатил для нас тем вечером настоящий пир. Подавали жареные кобыльи окорока, блюда с бобами и луком, жирную форель и окуня, свежеиспеченный хлеб и большие порции кровавого пудинга, который мне так нравится. Все это мы запивали элем, оказавшимся на удивление хорошим. Первый рог ярл налил мне, потом мрачно посмотрел на столы, за которыми его люди смешались с моими.
– Я редко живу в этой усадьбе, – сказал он. – Слишком близко к вам, вонючим саксам.
– Хочешь, спалю ее? – предложил я.
– Потому что я спалил твою? – Мысль как будто позабавила его. Он ухмыльнулся. – Сожжение твоей усадьбы – месть за «Победителя морей».
«Победитель морей» был лучшим кораблем Кнута, а я обратил его в обугленный остов.
– Ты сволочь, – сказал ярл и ударил своим кубком об мой. – Так что случилось с другим твоим сыном? Умер?
