Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
Непонятным остается, почему Тохтамыш отдал усмиренную Москву непокорному Дмитрию Донскому, а не своему соратнику Ягайлу, дружба с которым в дальнейшем пройдет самую суровую проверку временем? К тому же зачем, усмиряя московское восстание, татары убили литовского наместника Остея? Если Андрей и Дмитрий Ольгердовичи, полные братской любви, были союзниками Ягайла, тем более непонятно, почему Ягайло повернул назад в одном переходе от Куликова поля, почему не захотел повидаться с братьями, обняться, поблагодарить, разделить радость победы? Ну и, разумеется, по-прежнему нет ответа, за что московский князь получил свое почетное прозвище: пресмыкался перед Тохтамышем, воевать с Мамаем не хотел, боем не руководил, вообще в битве не участвовал, был изгнан москвичами из города. Однако же с почетом прозван ими Донским.
В целом роль великого княжества Литовского в событиях на Куликовом поле и два года спустя в Москве по-прежнему неясна, но возможно какую-то роль Литва в этих событиях все же сыграла. Однако лично Ягайлу, целиком поглощенному жизненно важной для него борьбой с Кейстутом, в 1380 году было не до конфликта Мамая с Дмитрием Московским. Вряд ли он в критический для себя момент пошел бы со всем войском на помощь любому из них и даже своим братьям, оставив столицу и свое великокняжение на милость Кейстуту. Но идея восстания московского люда против своего князя в 1832 году, по-моему, заслуживает самого пристального внимания, которое, надеюсь, ей в конце концов все же уделят профессиональные историки. А может быть и нет, так как теперь им в лице Дмитрия Донского придется покуситься не только на героического князя, но и православного святого.
Что ж, поглядим. А мы в коротком перерыве, пока в киноаппарате меняется пленка, заглянем в буфет и, подкрепившись, перейдем к следующему сценарию.
Сценарий четвертый
«КОСТРОМСКОЙ ХАН»
Следующий сценарий обязан своим рождением академику А. Фоменко, и в силу моды на его Новую хронологию достаточно известен. Поэтому вряд ли есть нужда пересказывать его здесь во всех подробностях. Достаточно обозначить основные моменты.
Сама Новая хронология — это, возможно, отражение нашего ускоряющегося темпа жизни. В бытовой суете, когда по необходимости переделать за день кучу дел счет времени порой идет на минуты, непросто отрешиться от привычного ритма и, оглядываясь на далекое прошлое, оперировать веками и тысячелетиями. Нам, привыкшим к тому, что за день, да что там за день — за час, можно успеть сделать так много, невозможно даже мысленно заполнить прошедшие тысячелетия тем скудным материалом, что имеется в распоряжении историков. Интуитивно кажется, что всего содержимого учебника древней истории едва-едва хватит на век-другой. И совершенно непонятно, зачем нашим предкам понадобились многие тысячелетия для столь скромных свершений. Действительно, всю историю мира нетрудно сжать в десятки и сотни раз, не меняя в учебниках ни одного слова, а всего лишь аккуратно подправив в них даты. По большому счету, этим и занялся Фоменко, а попутно воплотил в своей Новой хронологии давнюю идею вечного календаря.
Вероятно, эта идея родились из удивительной свойственной нашему мироустроению повторяемости всего и всея. Особенно наглядно и доступно она проявляется в регулярном чередовании фаз луны и сезонных изменений. В этом чередовании изощренный человеческий ум усмотрел и более сложные календарные циклы. Например, в юлианском календаре соотнесение дней недели дням месяцев в точности повторяется с периодом 28 лет, а в григорианском полный цикл растягивается аж на четыре столетия. Так же циклично, в вековом масштабе, крутится история в Новой хронологии, замыкая витки бесконечной спирали событий в нечто наподобие ленты Мебиуса. Из-за этой цикличности в определенных проекциях происходят всякого рода совмещения и наложения. Одно из частных совмещений Новой хронологии напрямую затрагивает нашу тему и радикально решает проблему взаимоотношений между великим князем Московским Дмитрием Ивановичем и золотоордынским ханом Тохтамышем. Точнее, она ее вообще устраняет. Дело в том, что укорочение всемирной истории у А. Фоменко попутно сокращает общее число действующих на ее сцене персонажей, в результате чего оказывается, в частности, что Дмитрий Донской и Тохтамыш — это вообще одно и то же лицо. Из такого неожиданного совмещения проистекают многие удивительные вещи.
Во-первых, в Новой хронологии бедолаге Мамаю не пришлось напрягаться и выдерживать с полугодичным перерывом две тяжелейшие битвы: осенью 1380 года на Дону с Дмитрием-Тохтамышем и весной 1381 года на Калке с Тохтамышем-Дмитрием. Впрочем, легче ему от этого, по-видимому, не стало. Во-вторых, чтобы в 1382 году Тохтамыш-Дмитрий не сжег Москву Дмитрия-Тохтамыша, то есть свою собственную столицу, авторам Новой хронологии пришлось постулировать, что никакой Москвы тогда еще не было, и Куликовская битва состоялась как раз в том чистом поле, впоследствии названном Куликовым, где Тохтамыш-Дмитрий в ознаменование победы над Мамаем заложил будущую столицу России. В-третьих, князь Дмитрий-Тохтамыш во время Куликовской битвы и нашествия на свою собственную несуществующую Москву еще не был московским князем, удирать из Москвы в Кострому не мог да и не имел в этом нужды, будучи ордынским ханом с резиденцией в Костроме. А заварушка, завершившаяся Мамаевым побоищем, была просто-напросто феодальной разборкой соседских князей, рязанского да литовского, и ханов, костромского да крымского, которые в великом историческом предвидении поцапались за пустое место, на котором предстояло возникнуть будущей столице России.
Можно по-разному относиться к этому новохронологическому перевертышу истории, но все же полезно выслушать наиболее интересные аргументы А. Фоменко. В их числе если не главными по качеству, то безусловно доминирующими по количеству служат примеры практически полной идентичности топонимики Куликова поля и старой Москвы. Вот сухой перечень наиболее ярких параллелей.
Место битвы — Куликово поле на Дону и исторический район Кулишки в центре Москвы. Если верить Фоменко, эти Кулишки в летописях, в частности Архангелогородском летописце, прямо названы Куличковым полем: «И принесоша икону и сретоша Киприян митрополит со множеством народу, на поле на Куличкове, иде же ныне церкви каменна стоит во имя Сретенья Пречистая, месяца августа, в 26 день». По упомянутой церкви Сретенья получила свое имя московская улица Сретенка, начинающаяся неподалеку от местности, носившей историческое название Кулишки со свойственной московскому говору фрикативным размазыванием аффрикаты ч. На этих самых Кулишках-Куличках, у южного выхода метро «Китай-город», и сейчас стоит другая церковь — Всех Святых, — построенная не кем-нибудь, а Дмитрием Донским и не просто так, а, по преданию, как раз в память павших в Куликовской битве.
Ставка Мамая во время битвы — Красный холм на Куликовом поле, где ныне находится музейно-мемориалыный комплекс Куликовской битвы, и Красный холм в Москве, на том же, что и Кулишки, левом берегу Москвы-реки, чуть ниже по течению в районе Таганской площади. В наши дни в столице этот топоним сохраняется в названиях Краснохолмской набережной и Краснохолмского моста.
Сборный пункт войск — город Коломна и загородная резиденция московских князей и царей Коломенское, ныне музей-усадьба в черте Москвы. К моменту Куликовской битвы Коломенское существовало уже почти полвека и в качестве княжеской резиденции вполне могло быть местом сбора войск. Приверженцы Новой хронологии справедливо обращают внимание на некоторую путаницу в наших летописях, в частности, войска вроде бы собираются в Коломне, но в донской поход отправляются все же из Москвы.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
