В ноябре 1917 года был принят декрет «о рабочем контроле над производством», именуемый в тогдашней советской прессе «красногвардейской атакой на капитал». Он санкционировал конфискацию частных фабрик, заводов, иных производственных мощностей, включая даже небольшие предприятия. Конфискованные новой властью предприятия требовали средств, необходимых для оплаты эксплуатационных расходов, включая заработную плату рабочих, однако существовавшая банковская система, рухнувшая по милости большевиков почти моментально, унеся с собой не только средства учреждений, но и все вклады населения и предприятий в банках и сберегательных кассах. Золото и драгоценные металлы, которые сразу же стала конфисковать советская власть, использовались ею лишь на собственные нужды, призванные обеспечить и по возможности дольше продлить ее существование, а также гарантировать безбедное существование за границей, если большевикам не удастся удержаться в России. В отсутствие годами сложившихся схем финансирования промышленности национализированные новой властью крупные и средние заводские предприятия и фабрики стали останавливаться один за другим. Это породило неизбежный скачок цен на промышленные товары; зарплата рабочим и служащим предприятий не выплачивалась, да и сами деньги стремительно обесценивались.
Обеспокоенное происходящим в промышленности кризисом, Чрезвычайное собрание уполномоченных фабрик и заводов в Петрограде 26 марта 1918 года сделало заявление, в котором, в частности, говорилось: «Мы, петроградские рабочие, в большинстве своем приняли этот переворот, совершенный от нашего имени и без нашего участия…. Но прошло уже четыре месяца, и мы видим нашу веру жестоко посрамленной, наши надежды грубо растоптанными… Новая власть называет себя советской и рабочей, крестьянской. А на деле важнейшие вопросы государственной жизни решаются помимо советов»[9].
Движение рабочих уполномоченных, призванное отстаивать права той части населения, которая была занята в промышленном секторе, вскоре распространилось по многим российским городам, где так же, как и в столице, стали останавливаться заводы. 20 и 21 июля 1918 года стараниями промышленных рабочих был созван их первый Всероссийский съезд. Он принял ясную резолюцию о прекращении «опытов социализации и национализации фабрик и заводов». В ней было особо подчеркнуто, что «…пролетариат может и должен сообразовывать свою деятельность с усилиями других прогрессивных классов, заинтересованных в развитии производственных сил…». Достойны в нем внимания и такие недвусмысленные строки: «основная политическая задача рабочего класса ныне — борьба за низвержение советской власти и восстановление демократического строя…» После опубликования резолюции в печати все делегаты съезда были арестованы ВЧК, выделившей по случаю массового ареста свою «преторианскую гвардию» — латышских стрелков.
Развал промышленности страны, сопровождаемый нескончаемыми репрессиями и притеснением гражданских свобод, становился все более ощутимым и стал очевиден уже всем слоям населения России. Русская интеллигенция при всей своей либеральности воззрений была в значительной степени потрясена тем, какой оборот принимают еще недавно столь желанные ей перемены в государственном управлении и как постепенно рассыпаются в прах все ее мечты о «счастливом будущем».
В августе 1918 года в Ижевске и Воткинске рабочие свергли власть местного Совета и организовали Ижевскую народную армию, численность которой со временем достигла 70 тыс. человек. В течение трех с лишним месяцев Ижевская народная армия вела успешные бои против частей Красной армии. Уступая напору превосходящих сил противника, «ижевцы» отступили на восток, увозя с собой имущество и семьи, дабы там присоединиться к Сибирской армии адмирала Колчака. Именно в ней «ижевцам» суждено было стать одной из самых храбрых частей.
Месяц за месяцем на всей территории российской державы разрасталось сопротивление советской власти, последовавшее со стороны самого многочисленного класса в стране — крестьянства. Передел помещичьих, церковных и государственных земель давал не более четырех десятин на человека; цифра в 150 млн. десятин земли, часто встречающаяся в советских источниках, отражала лишь наличие площади существовавшей земли в России, но не объема, фактически используемого крестьянами земли. «Декрет о земле», выглядевший заманчивым лозунгом накануне большевистского переворота, объявлял на деле всю землю «государственной собственностью», превращая тем самым крестьян лишь в арендаторов у Советов, которые фактически ею распоряжались. Развал и продажа иностранным концессионерам частей предприятий в различных отраслях промышленности отчетливо выразилось в острой нехватке потребительских товаров. Для крестьянства, везущего в город на продажу свою сельскохозяйственную продукцию в надежде приобрести на вырученные деньги промышленные товары, эта схема все более усложнялась, в каких-то случаях становясь невозможной из-за нарастающего дефицита товаров. Это, в свою очередь, привело к возникновению голода в городах из-за нехватки поставок продовольствия от крестьянства и других сельскохозяйственных производителей, не желающих сдавать за бесценок столь непросто дающиеся им «излишки» своей многотрудной деятельности.
В качестве ответной меры власти по отношению крестьянству в декабре 1917 года большевиками был открыт так называемый «хлебный фронт», целью которого было объявлено принудительное изъятие зерна у крестьянства. Центральной большевистской властью спешно создаются вооруженные формирования, объединенные к началу 1918 года в Продовольственно-реквизиционную армию. Ее численность уже к ноябрю того же года составила 42 тыс. человек. Декретами новой власти повсеместно на территориях, подконтрольной большевикам, была введена продразверстка, смысл которой состоял в принудительной сдаче крестьянами «излишков продовольствия», и одновременно с этим любая частная торговля была объявлена «преступлением» и каралась расстрелом.
Старый большевик Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич вспоминал: «Всюду стояли заставы, чтобы никто не мог ни пройти, ни проехать с какими-либо продуктами, — все были посажены на паек». От Совнаркома, высшего органа большевистской государственной власти, «продотряды» получили самые широкие полномочия, дававшие им возможность беспрепятственно отбирать имущество тех из крестьян, кто откажется добровольно сдавать излишки зерна, брать в заложники их родственников и производить расстрел на месте всех сопротивляющихся этому.
В своих телеграммах к губернским уполномоченным Народного комиссариата продовольствия в Саратове и Пензе, «товарищам» Пайкису и Минкину, Ленин приказывал «расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты». Большевистский вождь давал наставления следующего характера: «1. Повесить (непременно повесить!), дабы народ видел не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц. 2. Опубликовать их имена. 3. Отнять у них весь хлеб. 4. Назначить заложников…Телеграфируйте получение и исполнение»[10].
