Наконец я прекратил поиски и поднялся в свой кабинет. Сказал Мэгс, чтобы меня никто не беспокоил, даже Джерри и Франк. Сидел на полу в окружении марионеток и предавался безумию. Но оно отказалось меня принимать, и после многих часов, проведенных в оцепенении, я повторно прокрутил свой короткий разговор с Кончитой и вспомнил, что она сказала перед тем, как броситься вниз. «Ферди хочет тебя видеть».
«Ферди» — так Кончита ласкательно звала Кардинала. Не знаю точно, что она имела в виду — Дорак был смертен, так что я не могу вообразить себе никакого способа для его возвращения, — но когда я снова прокручиваю в памяти ее слова, то начинаю предполагать, что понимаю их. Оставив свою крепость из кукол и воспоминаний, я заказываю лимузин — Томас все еще не работает, выздоравливает после удара по голове, полученного от Адриана, перед тем как тот занял его место, — и велю шоферу везти меня в Холодильник.
Холодильник — еще одна из нелепых забав Кардинала. Огромный морг для тысяч мертвецов, приют для тех, кто умер у него на службе или сражаясь с ним. Мертвые лежат в холодильных контейнерах, защищенные от разрушительного действия времени, в ожидании Судного дня. Я тоже внес свой вклад, добавив сюда добрую толику трупов, но никогда раньше не посещал его.
Холодильник скрыт внутри остова старого здания. Вход через двери с компьютерной кодировкой. Внутри ряды металлических контейнеров — пять вверх, двадцать в ширину. Ряды тянутся так далеко, словно уходят в бесконечность, постепенно поднимаясь к высокому потолку.
Мое появление вызывает сильнейшее возбуждение. Персонал толпится на верхних площадках в стремлении бросить на меня взгляд. Ах да, я ведь единственный оставшийся представитель королевской власти в этом городе, и моим подданным нечасто — за исключением тех, кто работает во Дворце, — выпадает случай поглазеть на меня.
Войдя, я останавливаюсь в ожидании сопровождающего. В этой роли является главный патологоанатом, Алекс Сайнс. Мы встречались и раньше по разным поводам, причем пару раз во Дворце. Он редкий зануда, но лучший специалист в своем деле.
— Капак, — он лучезарно улыбается, как будто мы закадычные друзья, — вы последний, кого я ожидал здесь увидеть. Приехали проинспектировать нас или…
— Я хочу увидеть гроб Кардинала, — прерываю я.
Это несколько отрезвляет его.
— Кого? А, вы имеете в виду другого Кардинала, мистера Дорака?
— Именно.
Он неуверенно улыбается:
— Довольно поздно для визита. Могу я спросить…
— Просто проведите меня к нему. Немедленно. Прежде чем я заменю вас тем, кто умеет выполнять распоряжения сразу же после того, как их получает.
Сайнс мрачнеет, но у него достаточно мозгов, чтобы промолчать. Он ведет меня по лабиринту гробов. Я молча следую за ним, не обращая внимания на шепот за спиной.
Пройдя глубоко внутрь Холодильника, мы останавливаемся около склепа. Маленькое, восьмиугольное металлическое сооружение, единственное стоящее отдельно. Все остальные гробы стоят вместе. Кардинал после смерти, как и при жизни, проживает один. Вход в склеп закрыт компьютеризированной дверью.
— Я — единственный, кто знает код, — сообщает Сайнс, колдуя над дверью. — Стены напичканы самой современной сигнализацией. Кардинал заранее убедился, что его тело будет недоступно для грабителей могил.
— А что случится, когда вы умрете? — спрашиваю я.
— Я храню код на файле в секретном месте. Мой преемник сможет его найти.
После серии громких щелчков дверь распахивается, и я отступаю назад. Внутри сияет свет.
— Он включается автоматически, когда открывается дверь, — объясняет Сайнс в ответ на мой вопросительный взгляд.
Я захожу внутрь. Гроб Кардинала размещен на пышно украшенной мраморной плите в центре помещения. Он часто говорил, что ему все равно, что станет с его телом после смерти, однако оставленные им подробные инструкции, что надо сделать с его останками, доказывали противоположное.
— Выйдите и заприте за собой дверь, — говорю я Сайнсу.
Он хмурится:
— В комнате нет вентиляции. Через несколько часов воздух кончится.
— Все нормально. Я дам сигнал, когда захочу выйти.
— Но здесь нет кнопки, которую можно нажать. Никто не услышит вас, если вы даже станете колотить в дверь или в стены — слишком плотная изоляция.
Я на минуту задумываюсь.
— Тогда возвращайтесь через час. Если я захочу остаться дольше, я дам знать.
— Вы — начальник, — бормочет Сайнс, нехотя нажимает пару кнопок и тревожно смотрит, как закрывается дверь, оставляя меня наедине с Кардиналом.
— И тогда их стало двое, — тихо говорю я и поворачиваюсь, чтобы осмотреть гроб.
Полная тишина.
Я обхожу гроб. Длинный. Широкий. Черный. Имя Фердинанда Дорака выгравировано на серебряной табличке, даты рождения и смерти и короткая эпитафия «Никто не сказал мне, что настанут дни, подобные этим». Меня одолевает приступ смеха. Приятно видеть, что старый бастард до самого конца сохранил чувство юмора. Я пропустил похороны Кардинала. У меня были другие поводы для беспокойства, например как управлять городом, готовым взорваться после смерти своего прежнего правителя.
— Где ты теперь? — Я дотрагиваюсь до гроба. Он теплый, сделан из твердого пластика, но мягче, чем я ожидал. — Катаешься в преисподней у черта на заднице? Подрываешь основы царствия небесного? Или просто гниешь здесь?
Не знаю, верю ли я в жизнь после смерти. Я являюсь доказательством, что мертвых можно вернуть обратно. Но что случается с миллиардами душ, которых виллаки не перехватили по пути на тот свет? Священники могущественны, но я не могу представить, как они отбирают власть над душами у Бога или дьявола. Возможно, они властвуют только над мертвыми, потому что мертвым больше некуда деться.
Покачав головой, я осматриваю крышку гроба. Ее удерживают шурупы, которые легко отвернуть. Подавляя дрожь, я отворачиваю их все, тихо поднимаю крышку гроба и кладу ее рядом. Я ожидаю увидеть что угодно: живого, усмехающегося Фердинанда Дорака, одного из виллаков, даже пустой гроб, — однако все, что является моему взору, это самый обычный труп с серой кожей.
Волосы Кардинала спутаны, ногти — длинные и неровные, пальцы скрючены, но в остальном он такой же, каким я его помню. Руки скрещены на груди в обычной манере мертвых. Я проверяю мизинец на его левой руке. Обычно он отгибался в сторону от остальных, когда Кардинал создавал нового Аюмаркана. Теперь он прямой. Не знаю, кто ныне возвращает мертвых к жизни, только не этот ветхий мертвец.
Из любопытства я дотрагиваюсь двумя пальцами до левой щеки Кардинала. Слышится легкий хруст крошащейся кости. Я быстро отдергиваю руку, чтобы что-нибудь не сломать.
Кардинал находился в довольно жалком состоянии, когда его соскребли с тротуара у подножия Дворца: падение с пятнадцатого этажа — это слишком даже для самого крепкого сукиного сына. Сотрудники похоронного бюро провели невероятную работу, чтобы собрать его тело воедино для транслировавшихся по телевизору похорон, но оно все держится на честном слове. Один удар в челюсть, и его голова рассыплется.
