Действия Эдуарда легче объяснить, исходя из его собственных интересов. Постоянной проблемой для Англии была вражда с Фландрией — это графство могло стать форпостом для викингов и прибежищем для мятежных англичан. Самый надежный способ решить эту проблему состоял в заключении союза с Нормандией. С 1043 по 1051 г. Эдуард мог, вероятно, положиться на благожелательность со стороны нормандских графов благодаря влиянию своей матери. Однако в этот же период английский король выступил на стороне императора Генриха III в борьбе с Балдуином Фландрским. Поэтому, когда в 1049 г. Вильгельм заключил альянс с Фландрией, Эдуард оказался в затруднительном положении. И если согласиться с утверждением нормандцев, что Эдуард действительно предложил Вильгельму стать наследником английского трона, мы можем с большой вероятностью трактовать это как попытку избежать возникшей опасности. Возможно, Вильгельм шантажировал короля, чтобы вынудить его принять это решение. Как бы то ни было, англо-нормандский союз был выгоден для обеих сторон, и английские вельможи, несомненно, осознавали это. Он был залогом защиты от пиратства в Ла-Манше, и так действительно было вплоть до 1066 г. В то же время не обязательно воспринимать обещание Эдуарда слишком серьезно — было ли оно дано добровольно или вынужденно. Он просто умело соблазнял претендентов на свою корону; для бездетного короля это было замечательным дипломатическим орудием. В 1050 г. будущее Вильгельма, видимо, было еще туманным. Датский конунг Свейн Эстридсен также утверждал, что Эдуард объявил наследником именно его. После 1054 г. Эдуард вел переговоры с Германией и Венгрией о возвращении английских принцев, изгнанных Кнутом. В общем, в дипломатии обещания даются, чтобы их нарушить. Тем не менее Вильгельм, возможно, уже составил план дальнейших действий.
Вероятно, сразу же после завершения переговоров с Англией и во время переговоров с Фландрией Вильгельм начал свою вторую, более серьезную кампанию против Анжу, но вряд ли по своей инициативе. 26 марта 1051 г. скончался Гуго IV, граф Мэнский. На территорию графства вторгся Жоффруа Анжуйский и, угрожая Нормандии, захватил два замка — Донфрон и Алансон, пожалованные нормандскими графами знатному роду Беллемов, чьи владения, принадлежавшие разным сеньорам, простирались вдоль границы Нормандии от Вексена до Бретани. Двор Вильгельма стал приютом для беженцев из Мэна — вдовы Гуго Берты, ее детей Герберта II и Маргариты, а также епископа Гервасия, который уже был освобожден из плена. Кроме того, верный вассал Вильгельма, Рожер Монтгомери, виконт Иемуа, женился (или собирался жениться) на Мабель, наследнице Беллемов. Естественно, судьба Рожера не могла оставить Вильгельма безучастным, так как на ненадежных землях Мэна ему нужен был верный человек.
Маловероятно, что Жоффруа собирался напасть на Нормандию, но Вильгельм отреагировал мгновенно. Он построил вокруг Донфрона четыре укрепления и некоторое время довольствовался нападениями из засады и вылазками, вносящими разнообразие в любую осаду. Когда наступало затишье, он охотился. Однажды, когда Вильгельм со своими людьми отправился грабить окрестности, об их передвижениях узнал кастелян крепости. Солдат, напавших на них с тыла, было больше, но Вильгельм сумел отбить нападение и преследовал вражеский отряд до самого замка. Воины гарнизона считали, что находятся в безопасности, и просто ожидали, когда к ним на помощь придет граф Анжуйский. Узнав, что приближается армия Жоффруа, Вильгельм послал на разведку Рожера Монтгомери и своего сенешаля Вильгельма Фиц-Осборна. Действительно ли Вильгельм решил дать бой графу, как утверждает Пуатье, мы не знаем. Во всяком случае, необходимость в этом отпала, когда к нему на помощь пришел, предположительно по просьбе самого Вильгельма, король Генрих — он вторгся в Турень и отвлек внимание Жоффруа. Получив свободу действий, Вильгельм оставил осажденный Донфрон и умчался со своими людьми в ночь, направляясь к Алансону. Видя приближающихся нормандцев, некоторые горожане стали выкрикивать: «Скорняк! Скорняк!», колотя при этом по шкурам. Вильгельм поджег и захватил город, а затем приказал на виду у всех обитателей замка отрубить тем, кто насмехался над ним, руки и ноги. Такая жестокость вынудила гарнизон замка сдаться. Защитники Донфрона, пораженные не меньше, также решили уступить силе. После этого герцог продвинулся немного вглубь Мэна и, возведя замок в Амбриере, возвратился в Руан.
Так как Гильом де Пуатье не упоминает в своих записях об этой печально известной «алансонской резне», можно с уверенностью утверждать, что даже по меркам того времени деяния Вильгельма считались варварскими. Более того, вполне вероятно, что нормандские предания смягчили происшедшее и на самом деле все было гораздо ужаснее, так как шкурами обычно накрывали крепостные валы в целях защиты, в особенности от пожара. А свидетельством того, что нормандские воины имели пристрастие к поджогам, может служить судьба, постигшая впоследствии некоторые бретонские и английские города. Итак, Вильгельм повел себя отнюдь не по-рыцарски. Теперь это был человек, очень быстро — даже слишком — усвоивший уроки жизни. Он узнал, что короткой вспышкой жестокости можно достичь того же, что и годами военных действий. Гильом де Пуатье часто обращает наше внимание на милосердие Вильгельма. Однако мы видим, что в политической борьбе его герой мог проявлять не только снисходительность, но и суровость. Конечно, однажды продемонстрировав свою способность внушать ужас, он произвел неизгладимое впечатление, и поэтому часто прибегать к подобным жестокостям уже не было необходимости — тем более что Вильгельму обычно удавалось сдерживать свой гнев. Теперь люди знали, какой дьявол в нем сидит, и относились к нему с большей осмотрительностью.
Согласно Гильому де Пуатье, после этой кампании Вильгельм добился, чтобы нормандские бароны принесли клятву верности ему как герцогу, а также его еще не рожденному наследнику, что, вероятно, было одним из условий его брачного договора. Несомненно, Балдуин Фландрский хотел быть уверенным, что вверяет свою дочь человеку, прочно держащему в руках бразды правления, и что графство унаследуют потомки только этого союза. Вильгельм явно намеревался основать свою династию. Будучи сравнительно молодым — тогда, в 1052 г., ему еще не исполнилось 25 лет, — он, возможно, вступал в христианский брак не только из своей преданности религии, запрещавшей конкубинат. В отличие от своего отца Роберта и дальнего родственника Эдуарда он хотел быть уверенным, что у него будут законнорожденные наследники. Как известно, брак этот оказался не бесплодным. В течение примерно шестнадцати лет у Вильгельма родилось четверо сыновей: Роберт (будущий герцог Нормандский), Ричард (умерший молодым), Вильгельм Рыжий (наследник отца на английском престоле) и Генрих (наследник Вильгельма Рыжего), — а также несколько дочерей. Балдуин умер в 1067 г., но к тому времени его надежды оправдались уже сверх ожидания. Да, ему было суждено стать дедом королей.
В 1051–52 гг. Вильгельм добился выдающихся достижений, но последовавшие за этим крупные неудачи словно остерегали его от излишнего упоения успехом. Вероятно, зимой 1051–52 гг. влиятельный нормандский барон Гильом Аркский покинул своего герцога во время осады Донфрона, и еще до 15 августа 1052 г. король Генрих и Жоффруа Анжуйский заключили мир. Этот неожиданный дипломатический ход, возможно, никак не был связан с действиями Вильгельма, поскольку Генрих попросту мог устать от войны с Анжу, но такому повороту событий вполне могли способствовать честолюбивые планы герцога. Генриха начинала беспокоить все более возрастающая власть и независимость его вассала и бывшего союзника, поэтому отныне он стремился извлечь выгоду из каждого восстания в Нормандии (если не вступал в роли тайного подстрекателя) и смог убедить вести такую политику и соседей Вильгельма. Нам известно, что, помимо Жоффруа, короля поддерживали Тибо, граф Блуаский и Шартрский, а также Гильом VII, герцог Аквитанский и граф Пуату. Кроме того, снова стала проявлять враждебность Бретань, управляемая регентом Эдом де Пороэ, графом Пентьеврским, а после 1055 г. — его племянником, графом Конаном II. Нормандские хроники, написанные после завоевания Англии, представляют французов и их короля как самых непримиримых врагов Нормандии. Однако эта точка зрения основывается лишь на спорадических событиях, случившихся незадолго до написания этих хроник, — это относится к ситуации после 1070 г. и периоду 1053–60 гг.
