Мона в ответ лишь улыбалась. Ее противодействие слабело; она почти не заговаривала о разрыве помолвки и старательно гнала от себя вредные мысли о любви.
Свадьба была назначена на следующее лето. Ждать оставалось всего десять месяцев.
Ахмед вновь улетел в Эмираты; Мона с сестрой и матерью принялись готовиться к свадьбе. Покупка приданого и постоянные разговоры с будущей свекровью слегка разбавляли пресные будни. Заразившись «свадебной лихорадкой», Мона окончательно выбросила из головы желание порвать эти отношения; все окружающие были настолько уверены в ее везении, считая его залогом будущего семейного счастья, что она и сама стала в это верить. По крайней мере, роль невесты оказалась ей вполне по вкусу, а за горизонтом маячила не менее привлекательная жизнь замужней дамы.
Как и многие девушки ее возраста, Мона была весьма наивна во всем, что касалось взаимоотношения полов и интимной стороны брака. Она видела перед глазами пример своих родителей; знала, что должна вкусно готовить, убирать в доме и воспитывать будущих детей, а еще – стараться понравиться мужу, блюсти его честь, проводить ночи в одной постели и во всем ему угождать. Все это было очевидно – так жили ее родители, и она никогда не видела ссор между ними, равно как не видела и особых проявлений любви. Брак представлялся ей некой сделкой, в которой четко определены права и обязанности сторон, – мужчина выбирает понравившуюся девушку, обговаривает с родителями все финансовые аспекты и получает жену, которая точно знает все правила поведения в семье. Девушка, в свою очередь, находит в муже опору и поддержку, а также материальное обеспечение для себя и будущих детей. Разумеется, встречались исключения, но они лишь подтверждали правило.
Мона по-прежнему читала женские романы, но все больше убеждалась, что все описанное там – сказка, не имеющая никакого отношения к реальной жизни.
Так прошел год, и наступил назначенный день свадьбы. Мона была странно спокойной – она так долго готовилась к этому событию, столько переживала, что в решающий момент чувства как будто притупились. Она знала, что это должно случиться, потому что такова ее судьба, и чувствовала внутри лишь какую-то торжественную пустоту от осознания того, что сегодня должно свершиться предначертанное свыше.
Свадьба прошла так, как тысячи других свадеб в Египте, и после почти двухлетней подготовки показалась Моне слишком скоротечной. Многодневная покупка приданого и золота, долгое «прихорашивание» невесты в кяуфере[9], размышления и обсуждения – в один день все это осталось в прошлом. Ее нарядили и причесали в салоне, затем отвезли в мечеть, оттуда – в фотостудию. Затем молодые, покатавшись по городу, приехали в кафе. Весь вечер жених с невестой просидели в огромных креслах; играла музыка, молодежь танцевала, официанты разносили напитки и сандвичи. Мона вновь и вновь исподтишка разглядывала Ахмеда, пытаясь найти в нем черты, которые она сможет полюбить. Жених смущенно и гордо улыбался, глядя на нее.
Наконец привезли огромный торт, и молодые разрезали его на части. Вечер подходил к концу. На прощание родные долго обнимали Мону; мать даже всплакнула.
«Как будто в последний путь провожают», – мелькнуло у нее в голове.
Вопреки желанию невесты, никакого свадебного путешествия не предполагалось – муж не хотел оставлять свою мать, тем более что скоро ему предстояло вернуться в Эмираты.
Через час они с Ахмедом оказались в новой квартире. Впервые за все это время Мона осталась с ним наедине.
Глава 3. Встреча
Прошло три года.
Ключ заворочался в замке, когда Мона готовила на кухне утренний кофе. Она непроизвольно сжала кулаки.
Опять… с самого утра…
– Где ты? – раздался требовательный голос свекрови.
– Здесь, – сдержанно ответила Мона.
Хамати[10] заглянула на кухню и вперилась в невестку подозрительным взглядом.
– Будете кофе? – спросила Мона после минутного молчания.
Свекровь молча кивнула и ушла в гостиную. Мона поставила на плиту вторую турку и с тоской огляделась. Она находилась в собственной роскошной кухне: Ахмед не поскупился, и вся квартира была отделана по высшему разряду. Когда-то Моне было приятно находиться здесь, ощущая себя хозяйкой всего этого великолепия, – до тех пор, пока она не поняла, что настоящей хозяйкой является вовсе не она, а ее свекровь. С тех пор квартира больше напоминала девушке темницу.
Мона вздохнула и мысленно перенеслась в тот день, когда они с Ахмедом впервые провели ночь в супружеской спальне. За прошедшие три года многое изменилось. Она так и не смогла полюбить мужа, но это оказалось не самым страшным. В конце концов, Ахмед оказался вполне благонадежным человеком, да и виделись они не слишком часто. Главными проблемами Моны стали свекровь и отсутствие детей.
Квартира свекрови находилась в пяти минутах ходьбы от их жилища, и хамати не упускала возможности навестить невестку. Пока Ахмед не вернулся в Дубай, Мона не видела в этом ничего страшного. Уезжая, муж предупредил ее, что оставил матери ключи, – как он выразился, «на всякий случай».
– Мало ли что, – пояснил он. – Вдруг ты потеряешь свой экземпляр, тогда сможешь забрать копию у мамы.
Однако у свекрови было свое мнение на сей счет. Она взяла за правило приходить к невестке каждый день, порой с самого утра, и оставаться у нее до самого вечера. Когда Мона пыталась выразить свои возражения на этот счет, та искусно разыгрывала недоумение.
– Ты все равно каждый день дома, и заняться тебе нечем. А я обещала сыну приглядывать за тобой в его отсутствие.
Попытки воздействовать на свекровь через мужа также не увенчались успехом. Он мягко просил Мону не перечить маме.
– Она совсем одна на белом свете, – объяснял Ахмед. – Отец умер, я далеко, других детей нет. Понимаю, что мама перегибает палку… но постарайся ее понять. Я надеюсь, что вы подружитесь. Да и твои родные тоже могут приходить к нам в гости.
Моне оставалось лишь скрипеть зубами от бессильной злости. Ее собственная мать была слишком занята хозяйством, чтобы бывать у нее ежедневно; сестра еще училась в школе, у подруг тоже были какие-то дела. Кроме того, все они жили очень далеко от Моны, и дорога к ней по каирским пробкам обычно занимала несколько часов. Но даже когда родные и друзья приезжали к новобрачной, свекровь умела испортить всем настроение. Она не ругалась, никого не выгоняла и в общем не делала ничего особенного – просто молча сидела в комнате и смотрела на всех недобрым подозрительным взглядом. Подруги старались побыстрее ретироваться и вскоре вообще перестали сюда заходить: непринужденно общаться с Моной в такой обстановке было решительно невозможно. С матерью и сестрой своей невестки хамати была более дружелюбна; порой она могла выдавить из себя улыбку, но даже в этом напускном дружелюбии сквозила фальшь. А уж когда все расходились, свекровь не упускала случая обсудить гостей своей невестки.
