Даже если Леонардо оказался наиболее талантливым учеником, красота и точность линий и цветов в его произведениях явились, прежде всего и главным образом, плодом многолетней работы. Обладая талантом и огромными творческими возможностями, он, тем не менее, должен был пройти через эти годы трудов, терпения, кропотливого ученичества. Верроккьо был тем более требователен к нему, что Леонардо в свои восемнадцать лет отличался переливавшим через край жизнелюбием, фонтанировал энергией, имел склонность разбрасываться в выборе целей и направлений. Надо было дисциплинировать его, укротить не признававший никакого порядка темперамент, умерить его.
Леонардо никогда не изменяла его наблюдательность, приобретенная еще в детстве. Ему оставалось лишь подчинить себе свою левую руку, написанное которой могло читаться лишь в зеркальном отражении, и приучить правую руку к канонам живописи. Впоследствии всю жизнь он рисовал левой рукой, а красками писал — правой, после нескольких лет интенсивных тренировок. В годы ученичества копирование играло огромную роль. Красота античных руин привлекала к себе своей новизной, побуждая воспроизводить ее снова и снова. Леонардо уделял особое внимание воспроизведению складок одежды, отображению света и тени, переплетению объемов, и в этом он весьма преуспел. Он стал своего рода Фидием кисти. В мастерской Верроккьо, в соответствии с особенностями художественного творчества эпохи, уделялось также много внимания плавности переходов, изысканности декоративных деталей. Любили изображать лица молодых воинов с запечатлевшимися на них двусмысленными, интригующими улыбками. Не следует упускать из виду того, что Ренессанс выражал идею активного возрождения древности. До той поры почти не знали о славном прошлом Италии, свидетельства которого извлекали из земли в процессе раскопок.[16]
Верроккьо обучал технике, состоявшей в изготовлении моделей из гончарной глины, на которые накладываются смоченные и обмазанные глиной ткани; эта же техника впоследствии стала применяться и в живописи на панно. В этом Леонардо вскоре превзошел своего учителя. «Плох ученик, не превосходящий своего учителя!» — писал он.
В области скульптуры он также предпринимал блестящие попытки, но материальных следов этого не сохранилось. До нас дошли его многочисленные рисунки и проекты, так и не доведенные до стадии реализации. Этого, разумеется, недостаточно для поддержания в веках его славы ваятеля, хотя в двадцать лет он и заставил Флоренцию говорить о своем таланте скульптора, точно так же, как и о своих малых мадоннах, созданных им, когда он еще не завел собственную мастерскую. Восхищение, которое он внушал окружающим, оправдывало его вольность. Впрочем, Верроккьо был в числе первых, кто готов был идти на это. Не препятствовал он и его техническим экспериментам.[17] Леонардо даже экспериментировал с изготовлением смесей из растительного масла, мастики и лака, которыми славились голландские живописцы, однако неудачно: не найдя нужной дозировки и плохо «сварив» эту смесь, он погубил несколько своих произведений. Всю жизнь он продолжал подобного рода эксперименты с «соусами» из лака, мастики, пчелиного воска и даже энкаустика. Он питал живой интерес ко всем подобного рода смесям и приобрел большой навык в их изготовлении. Всю жизнь он сам, и весьма охотно, подготовлял свои панно. «В запутанных делах гений пробуждается для новых открытий…» — отмечал он. Для него представлялось несомненным то, что живопись должна вызывать смех и слезы, доставлять удовольствие и нагонять ужас, возбуждать и навевать грусть. Всё то, что спустя пять веков Артур Крейвен[18] резюмировал следующим образом: «Заниматься живописью — значит ходить, пить, бегать, есть, спать, справлять нужду… Вы можете сказать, что я негодяй, и это совершенно верно…»
Изображение монстров порой достигало такого совершенства, что многие забывали, что перед ними всего лишь картина. Опасные иллюзии. Леонардо отлично понимал, какую выгоду он может извлечь из них. Вместе с тем он не чувствует себя настолько свободным, чтобы окончательно расстаться с Верроккьо, и живет заказами, которые тот уступает ему. Леонардо не хочет осознавать, что, несмотря на отвратительные отношения с отцом, тот по-прежнему выступает посредником между ним и потенциальными заказчиками, помогая ему прочно встать на ноги.
Джиневра Бенчи и малые мадонны
Несколько работ Леонардо получили известность еще до его вынужденного отъезда из Флоренции. Вероятно, это были заказы, которые ему уступил Верроккьо. Эти произведения положили начало славе молодого художника. Речь идет о трех маленьких шедеврах: портрете Джиневры Бенчи, «Мадонне с гвоздикой» и восхитительной маленькой картине, получившей название «Мадонна Дрейфуса». Это первые произведения, бесспорно принадлежащие кисти Леонардо да Винчи.
У него установились по-настоящему дружеские отношения с семейством Бенчи, одним из наиболее знатных во Флоренции. Отношения Леонардо с Джиневрой были подобны неослабной родственной связи, это была дружба на всю жизнь. Он написал портрет этой юной наследницы по случаю ее замужества с человеком, которого она не любила, чем и объясняется то странное чувство грусти, которое навевает это произведение и которое Леонардо не сумел затушевать. Семейство Бенчи не забывало художника и после его отъезда из Флоренции. Так, зная вкусы и огромное любопытство Леонардо, Бенчи в 1503 году подарили ему книги по медицине и по уходу за лошадьми, а в 1510 году заказали ему «Святого Иоанна Крестителя». Вот уж воистину верная дружба на всю жизнь. Что же касается отца художника, то позднее, при отъезде сына из Флоренции в Милан, он принял самое деятельное участие в подготовке его отъезда, в частности, приняв на хранение его книги и картины.
Портрет Джиневры является первым из созданных им знаменитых портретов. Он наиболее печален и необычен. Изображение как бы погружено в странный свет, совсем не типичный для Флоренции. Какую роль играют здесь ветки можжевельника? Не для того ли изобразил их художник, чтобы деликатно намекнуть на имя изображенной на портрете?[19] Куст играет также роль экрана, отделяющего внутренний мир Джиневры от мира внешнего, что ощущается при внимательном рассматривании картины. Прием, примененный здесь Леонардо, получил название spezzatura (разбивка) — типично итальянское изобретение, своего рода ученая вольность, искусство скрывать искусство. Уже в этом своем раннем произведении Леонардо как бы отказывается выставлять напоказ свое мастерство, не желая позволить зрителю разглядеть достигнутую им степень мастерства, тогда как многие из его собратьев по цеху не в силах были устоять от соблазна блеснуть своим мастерством.
В этом произведении он стремился показать не страсть, по определению мимолетную, но темперамент модели, то, что определяет внутреннюю сущность. Он задался целью постичь движение ее души, потаенные страсти, словом, уловить то движение, которое свидетельствует о внутренней жизни героини. «Джиневра Бенни» — его первый крупный успех в этом направлении и его единственная картина, навевающая грусть, что представляет собой большую редкость. Даниэль Аррас полагает, что такова была воля заказчика, Бернардо Бембо. Он был возлюбленным, вероятно, платоническим, красавицы Джиневры, которая должна была покинуть его, чтобы стать женой другого. Леонардо вознамерился доставить удовольствие Бембо, показав через скорбное выражение лица его возлюбленной печаль, и тем утешил его, перенесшего тяжелую утрату. Выражение меланхолии было большим новшеством в живописи того времени. Было ли это прямой конкуренцией с Боттичелли или же признанным влиянием с его стороны? Во всяком случае, соперничества между ними тогда еще не существовало.
