Тот факт, что некое имение Прутки якобы принадлежало деду (отсюда, очевидно, мыслится и происхождение фамилии — Прутковы), не подтверждается никакими иными источниками. Все они говорят лишь о деревне Тентелевой под Сольвычегодском.
Насколько нам известно, в бумагах Вольтера записок деда Федота Кузьмича пока не обнаружено.
III колено
3–2. Петр Федотович Прутков.
Даты жизни неизвестны. Отец Козьмы, изрядно пишущий, не успел прославиться утерянной комедией «Амбиция», но сумел — эпиграммой на эту комедию Сумарокова («Ликуй, парнасский бог! — Прутков уж нынь пиит!..»), стихотворным посланием Дмитриева («Под снежной сединой в нем музы веселятся…») и опереттой в трех картинах «Черепослов, сиречь Френолог».
Из «Материалов для моей биографии» Козьмы Пруткова мы уже знаем и потому лишь коротко повторим, что дворянин Петр Федотович Прутков владел деревней Тентелевой неподалеку от Сольвычегодска и жил «в просторном деревянном с мезонином доме» со своей супругой (сведений о ней не осталось) и «бывшей немецкой девицей Штокфиш»; что дружил он с Петром Никифоровичем, которого когда-то все знали, а теперь почему-то позабыли; что барин жил широко, любил принимать гостей: сольвычегодского откупщика Сысоя Терентьевича Селиверстова с женой почтмейстера Капитолиной Дмитриевной Грай-Жеребец. Для маленького Козьмы родной отец нанял учителя — святого отца Пролептова Иоанна, добрейшего приходского священника. Тот преподал Козьме семь наук, но своей гуманностью ввел ученика в соблазн вольнодумства. Отрок стал чернить бумагу ироническими баснями, за что ему не поздоровилось. В день именин Петра Федотовича сын вместе с товарищем по учебе Павлушею вначале прочел стихи, посвященные имениннику. Поскольку виновник торжества, согласно вкусам времени, более всего в поэзии ценил высокопарность и менее всего лад, то стихи ему ужас как понравились. Но надо же было случиться за обедом соседу — помещику Анисиму Федоровичу Пузыренко! Старый провокатор пустил по рукам басню Козьмы «Священник и гумиластик», не предназначенную не только для печати, но и для чтения по рукописи. В итоге текст, описав дугу, дошел до отца. Петр Федотович, только что целовавший сына-декламатора, углубился в суть, сразу посуровел и надавал по шее отпрыску-баснописцу, после чего сдал его в юнкера — благо шел 1816 год, и в армии, победившей Наполеона, порядки царили строгие.
Если верить балладе «Поездка по Императорской железной дороге»[128], Петр Федотович был пассажиром одного из первых паровичков, пущенных из Москвы в Петербург. Путешествие на поезде считалось тогда делом рискованным и опасным. Оно попахивало авантюрой. Вас могло закоптить, оглушить свистком, обдать горячим паром; вагоны — не дай бог! — могли сойти с рельс. От бешеной скорости 12 км/ч все мелькало перед глазами и у милых дам кружилась голова… Немудрено, что перед отходом поезда Прутков-старший предусмотрительно обратился к гадалке — бабке Савишне.
Вот фрагмент баллады, по недостоверным данным, сочиненной Козьмой Прутковым.
Набирая ход, поезд мчится в сторону Твери.
А вагончики трясутся: Стык на стык… мосток… мастак… Вкривь и вкось окошки трутся, Дверцы хлопают, раз так.
В том окне — султан улана, Здесь — парадный аксельбант, Крест на рясе капеллана, Белой грудки бриллиант.
И, наверно, где-то рядом, — Озорник всегда таков, — Со своим невинным взглядом Петр Федотович Прутков.
Он давно забыл про бабку! Совершенствуя талант, Он в Твери целует лапку, В Бологое — бриллиант…
IV колено
4–3. Козьма Петрович Прутков, 1801 или 1803–1863.
В линии судьбы главного героя нашего жизнеописания было четыре точки перегиба — четыре кардинальных поворота. Остановимся на каждом из них.
Первая точка перегиба (учебная). 1816 год. Недоросль — юнкер.
Об этом мы уже знаем. Именины отца. Дерзкая басня, вызвавшая отцов гнев. Вольготное время беспечного отрока кончилось. Началась юнкерская учеба, а позже — служба в гусарах.
Вторая точка перегиба (карьерная). 1823 год. Гусар — чиновник.
Сон о голом бригадном генерале — искушение военной карьерой. Решение выйти в отставку. Поступление на гражданскую службу в Санкт-Петербургскую Пробирную Палатку департамента соляных и горных дел Министерства финансов. Штатская карьера. С 1841 года и пожизненно в должности директора.
Третья точка перегиба (личная). 1826 или 1828 год. Холостяк — женатый.
Антонида Платоновна Проклеветантова, жена.
По свидетельству внучатого племянника Калистрата Ивановича Шерстобитова, «Козьма Петрович Прутков на 25-м году жизни соединил судьбу свою с судьбою любезной моей тетушки Антониды Платоновны, урожденной Проклеветантовой». Поскольку в годах рождения Козьмы есть разночтения, то они переходят и на год свадьбы. Так или иначе, но молодые поженились. Известно, что жених взял невесту благородной девицею и обратил ее в чадолюбивую супругу. Но странно, что ни прижизненная, ни последующая критика не обратила никакого внимания на тот факт, что у Пруткова нет стихов, посвященных жене. Есть только одно стихотворение, в котором жена фигурирует «за кадром». Оно адресовано приятелям («К друзьям после женитьбы») и предостерегает всех потенциальных любовников от амурных поползновений в сторону Антониды Платоновны. Для защиты чести и достоинства у поэта найдется все необходимое:
Нож вострей швейцарской бритвы, Пули меткие в мешке; А ружье на поле битвы Я нашел в сыром песке…
Замеченная странность — отсутствие стихов, обращенных к жене, — разрешится, если мы вспомним, что в арсенале Козьмы Петровича имеется масса неопубликованных творений. И действительно, «Новые досуги» представляют несколько опусов на означенную тему. Один из них со всей откровенностью вскрывает противоречие между любовью и литературным призванием, семейными обязанностями и властью лиры. Поскольку сочинять директор Пробирной Палатки стал в зрелом возрасте, обогащенный опытом супружеской жизни, то, очевидно, приводимые ниже стихи относятся ко второй половине XIX века, когда Прутков с Проклеветантовой уже хорошо пожили вместе и некоторые недоразумения не могли не накопиться.
* * *
Супруга мне сказала: «Д
осуга Я с вами не имею. Да-с!» — И тряпочкой отерла досуха Жбан с кислой надписею: «Квас».
Вскипела в сердце кровь бурунами: — Я с вами б разделил досуг, Когда бы лира всеми струнами Моих не связывала рук!
Мои «Досуги» в быстротечности Оставят память потому, Что их повертываю к Вечности — Не к жбану бренному сему![129]
Антонида Платоновна родила Козьме Петровичу шестерых дочерей и семерых сыновей. Имена дочек история не сохранила, зато сыновей в памяти потомства осталось целых шестеро. Но о них — дальше.
