И останемся мы вдруг с Танюшей вдвоем, И уйдем вглубь вишневого сада. Там мы губы свои в поцелуе сольем. Таня шепчет: «Не надо… не надо…»
Коля дал такую оценку стишатам:
— Сие уж есть пошлость. Как ты можешь?! — произнес он с презрением в голосе. — У тебя двойка по рукопашному бою. А по химзащите — вообще пропуск в журнале. Так и с курсов вышибут. Куда пойдешь? Даже стройбату такие не нужны. А нас учат быть командирами и воспитателями бойцов. Бойцов придется обучать. Рота наша плетется в хвосте. А мы должны быть первыми. Милейший командир роты уважает тебя. Как же, ты и артист, и поэт. Комроты намекнул мне, чтобы тебя одернуть. Я просил же тебя: сочини «Марш курсантов». Ты уклонился. Навострился в «вишневый сад». Марша как не было у нас, так и сейчас нет…
Петр приуныл. Коля продолжал разъяснять приятелю свою позицию:
— Леля… Танюша… Я этот народ основательно изучил. У меня — три сестры! Целых три! С прошлой получки купил и подарил им юбочку «плиссе-гофре». Так они затеяли драку. Сначала между собой. Затем набросились с кулаками на меня. Надо нам держаться от юбок подальше. Видишь, что творится в стране! Не до фуро[9]. Нам нельзя расслабляться!
После этой размолвки они не разговаривали друг с другом почти месяц. Только обменивались репликами. Но Петя больше увольнительных у командира роты не просил. Потом он доверительно сказал Коле, что с любовными интрижками он «завяжет». Петр понял, что главное для курсанта накануне выпуска — нормально закончить учебу. Достигнуть финиша — получить звание, назначение на должность, более или менее обустроиться в бытовом плане.
Николай одобрил запоздалое прозрение друга, поверил ему. Даже стал понемногу заниматься с ним, иначе ему не наверстать упущенное. Боевая учеба. Политзанятия. Каждая свободная минута должна быть израсходована в спортзале, на стрельбище, с лыжами, в библиотеке. Без этого курсант — не курсант.
Мятеж
Командные курсы Тухачевский посетил в канун Октябрьских торжеств. На собрании посоветовал ввести в учебный план тему «Крепостная артиллерия». Напомнил о требовании Владимира Ильича: «Учиться, учиться и учиться!»
— Это для нас всех — приказ! — заключил Михаил Николаевич. Пообещал приехать до февраля. Но не приехал, в конце февраля плановые занятия пришлось свернуть.
Местный делегат X съезда партии, побывавший в Петрограде, рассказал курсантам, что революционный Кронштадт, в старину — любимое детище Петра I, Кронштадт адмирала Макарова, наш основной опорный пункт на Балтике, может быть потерян для республики. Кронштадт попал в руки контры.
Комиссар курсов пояснил:
— Задача наша предельно ясна. Взять курс к городу на Неве. А девиз экспедиции таков: «Даешь Кронштадт!»
…История Кронштадтского мятежа, этого типичного бунта, по Пушкину, «бессмысленного и беспощадного», вкратце такова.
Командовал Балтийским флотом вчерашний гардемарин и мичман Федор Раскольников[10], довольно яркая в истории Октябрьской революции личность, публицист и драматург. Нельзя отрицать, что в морском деле он был профессионалом. В волны революции, где было немало «капитанских мостиков», он бросился безоглядно и стал перепрыгивать с одного «мостика» на другой. На флоте прославился как «красный адмирал».
Но для роли руководителя огромного коллектива военных моряков в мирное время, для рутинной будничной работы с людьми Раскольников не годился. Обеспечение продовольствием Балтфлота и его главной базы — Кронштадта хромало. Паек матроса (военмора) был скуден. Людей раздражало само поведение Раскольникова и его жены, экстравагантной Ларисы Рейснер. Супруги жили в роскошном особняке, не ограничивали себя в комфорте, пользовались изысканным меню. Перехлестывало через край себялюбие. Видно было, что воен-моры для них — масса, литературные персонажи. Чека подозревала Раскольникова и его окружение в злоупотреблении служебным положением. Впоследствии, эмигрировав в 1939 году во Францию, Раскольников излил свою ненависть к чекистам в опубликованном в Париже «Открытом письме Сталину». За это и был убит по заданию органов безопасности.