И внутри Корабля царил такой же пугающий хаос. Камеры показывали Керро ряды спящих в гибернационных трюмах. По его просьбе Корабль передал ему координаты этого места, но для Керро они все равно ничего не значили – бессмысленные числа и глифы. Вслед за торопливыми робоксами он скользил по служебным переходам, где не было воздуха, вылезал на поверхность Корабля и там, в тени громоздящихся выступов, смотрел, как идет ремонт и начинается строительство новых секций.
Завороженно и немного смущенно Керро наблюдал, как работают его товарищи-корабельники, – как соглядатай, вторгающийся в чужую жизнь. Он смотрел, как двое грузчиков тащат огромный цилиндрический контейнер на причал, чтобы отправить его челноком на Пандору, и понимал, что не имеет права подглядывать за ними, не давая знать о себе.
Когда экскурсия закончилась, он разочарованно откинулся на спинку кресла. Ему пришло в голову, что Корабль подглядывает так постоянно и за всеми. Ничто на Корабле не могло укрыться от корабельного взора. Мысль эта кольнула его негодованием, тут же сменившимся тихим смехом.
«И что с того? Я во чреве Корабля и от плоти его. В каком-то смысле я и есть Корабль».
– Керро!
Поэт вздрогнул, услыхав донесшийся из компульта голос. Как она его здесь нашла?
– Да, Хали?
– Ты где?
А, так она не нашла его. Это сделала программа поиска.
– Учусь, – ответил он.
– Не прогуляешься со мной? Я совсем извелась что-то.
– Где?
– Может, в арборетуме, где кедры?
– Через пару минут могу тебя там встретить.
– А я тебе вообще-то не помешала? – с плохо скрываемой робостью спросила она.
– Ничуть. Пора мне сделать перерыв.
– Увидимся у входа в архивы.
Послышался щелчок – Хали прервала связь. Керро тупо уставился на компульт.
«Как она узнала, что я занимаюсь в секторе архивов?» Программа поиска не выдавала местоположения объекта. «Или я настолько предсказуем?»
Подобрав блокнот и рекордер, он вылез через потайной люк и запер его за собой. Через зону хранения программ он добрался до ближайшего коридора. Хали Экель уже стояла там, поджидая его. Она с нарочитой небрежностью помахала ему рукой.
– Привет.
Мысленно Керро еще был погружен в свои занятия и при взгляде на подругу глуповато моргнул, заново пораженный ее красотой. Встреченная вот так – неожиданно, внезапно, выскользнувшая из-за поворота, Хали всегда изумляла его.
И Керро никогда не отталкивала больничная стерильность неизменного прибокса на ее поясе. Хали работала медтехником на полную ставку; жизнь и выживание были ее вечной заботой.
Ее красота – пышные черные кудри, румянец смуглой кожи, тайные глубины темных глаз – всегда заставляла Керро тянуться к ней, наклоняться, поворачиваться, как цветок за солнцем. Они происходили от одного корня – потомки неситов, отобранные за силу, за жизнестойкость, за ту власть, что имели над ними дальние звездные дороги. Многие принимали их за брата и сестру – ошибка, усугубляемая еще тем фактом, что на памяти живущих на борту еще не бывало братьев и сестер. Иные ждали своей очереди в гибербаках, но вместе не просыпались.
Перед внутренним взором Керро промелькнули стихотворные строки, одни из многих, какие рождала в нем близость Хали. Он никогда и ни с кем не делился ими.
О темная прекрасная звезда.
Возьми мой слабый свет
И пальцы свои с моими сплети.
Ток света ощути…
Прежде чем Керро успел записать стихотворение, ему пришло в голову, что Хали не могла оказаться на этом месте так быстро – поблизости не было точек вызова.
– Откуда ты мне звонила?
– Из медсектора.
Керро покосился на часы. До медсектора было минут десять быстрым шагом.
– Но как ты…
– А я весь разговор записала и поставила на таймер.
– Но…
– Видишь, как легко тебя раскусить? Я все свои реплики записала на пленку и пришла как раз вовремя.
– Но… – Он беспомощно кивнул в сторону люка.
– О, если тебя никак не найти, ты всегда прячешься где-то здесь. – Он обвела рукой программный архив.
– Хм-м.
Рука об руку они двинулись к западному борту.
– О чем ты задумался? – спросила она. – Мне казалось, тебя это позабавит или хоть удивит… что ты посмеешься…
– Прости. Меня в последнее время тревожит, что я веду себя вот так – не замечаю людей, не могу… вовремя сказать нужное слово.
– Для поэта худшего обвинения, пожалуй, не найти.
– Распоряжаться персонажами на странице или в голофильме куда проще, чем распорядиться своей жизнью. «Распорядиться»! Ну почему я так нелепо разговариваю?
Хали на ходу обняла его за талию и притянула к себе. Керро улыбнулся.
Они вышли в купольный сад. Он находился сейчас на дневной стороне Корабля, и солнечные фильтры смягчали буйное сияние Реги. Листва приобретала умиротворяющий голубоватый оттенок в этом свечении. Керро глубоко вдохнул насыщенный кислородом воздух. Где-то за сонобарьером в глубине зарослей защебетали птицы. Под деревьями тут и там лежали парочки. Для многих это было излюбленное место свиданий.
Хали сбросила пояс с прибоксом и повалила Керро на землю под сенью могучего кедра. Слой мягких иголок был прогрет бьющим сквозь ветви солнцем, воздух насыщен влагой и благовонным ароматом. Влюбленные лежали под деревом бок о бок, плечом к плечу.
– М-м-м… – Хали потянулась, выгнувшись по-кошачьи. – Как здесь славно пахнет.
– Славно? И чем пахнет слава?
– Прекрати. – Она повернулась к Керро: – Ты меня понял. Пахнет хвоей, мхом… крошками в твоей бороде. – Она пригладила его усы, запустила пальцы в курчавую поросль на щеках. – Ты знаешь, что на борту ты один носишь бороду?
– Мне уже говорили.
– И тебе это нравится?
– Не знаю. – Он протянул руку, кончиком пальца погладил тоненькое проволочное колечко в ее левой ноздре. – Странная штука – традиция… Откуда у тебя это кольцо?
– Робокс уронил.
– Уронил? – удивленно переспросил Керро.
– Знаю, они ничего не теряют. Но этот чинил сенсор у маленького медкабинета близ поведенческого сектора. Я заметила, как упала проволочка… и подобрала. Словно клад нашла. Они так мало мусора за собой оставляют – одному Кораблю ведомо, что они делают с этим барахлом.
Хали обняла поэта за плечи и, притянув к себе, поцеловала.
Керро отстранился чуть и сел.
– Спасибо, но…
– У тебя всегда «спасибо, но…»! – гневно воскликнула Хали, пытаясь унять разгорающуюся страсть тела.
