— Логично, — протянул Боб. — Ты нормально себя чувствуешь, Гарри?
Я продолжал зажигать свечи — на белых металлических стеллажах и рабочих скамьях, окружавших стол с трех сторон. Полки и стеллажи мои сплошь уставлены пластмассовыми тарелками, плошками, банками из-под кофе, пакетами, коробками, жестянками, пузырьками, флягами и прочими всевозможными емкостями и наполненными всевозможными же веществами от таких обыденных как хлопковая вата, и до таких экзотических, как осьминоговы чернила. Ну, и еще я держу на них книжки и всякие тетрадки общим весом в несколько сотен фунтов; некоторые из них стоят аккуратно, а некоторые накиданы кое-как. Я не спускался в лабораторию довольно-таки давно, а уборщиков-фэйре туда не пускаю, так что на всем лежал тонкий слой пыли.
— Чего это ты вдруг спрашиваешь? — удивился я.
— Ну, — осторожно пояснил Боб, — ты делаешь мне комплименты, а это вряд ли хороший признак. Ну, и свечи ты зажигал спичками.
— И что? — не понял я.
— А то, что обычно ты делаешь это с помощью дурацкого маленького заклинания, что ты разработал, — ответил Боб. — И ты все время роняешь коробок обожженной рукой. У тебя ушло семь спичек на то, чтобы зажечь все эти свечи.
Я насупился и уронил коробок еще раз.
— Восемь, — сказал Боб.
Я сдержал свирепый рык, чиркнул новой спичкой, но сделал это с такой энергией, что сломал ее.
— Девять, — прокомментировал Боб.
— Заткнись, — буркнул я.
— Во... это легко, босс, — хмыкнул Боб. — Затыкаюсь я на раз, — он выждал, пока я зажгу оставшиеся свечи. — Уж не за тем ли ты спустился, чтобы я помог тебе в работе над новым жезлом?
— Нет, — мотнул головой я. — Боб, у меня же одна рука всего действует. А одной хрен чего вырежешь.
— Можешь зажать его в тисках, — посоветовал череп.
— Я пока не готов, — вздохнул я. Обожженные пальцы ныли. — Ну... не готов пока.
— А стоило бы, — заметил Боб. — Чем дальше, тем больше шанс того, что какая-нибудь гадина...
Я пристально, исподлобья посмотрел на череп.
— Ладно, ладно, — сказал Боб. Будь у него руки, он наверняка поднял бы их в знак капитуляции. — То есть, ты хочешь мне сказать, ты пока не пользуешься никакой магией из связанных с огнем?
— Блин-тарарам, — вздохнул я. — И что я пользуюсь спичками вместо заклинания, и что я слишком занят, чтобы мастерить новый жезл. Невелика потеря. В моей повседневной практике не та уж много ситуаций, когда требуется разнести что-нибудь в клочья или спалить к чертовой матери.
— Гарри? — заботливо поинтересовался Боб. — У тебя ноги не промокли? А пирамиды хорошо видно?
Я зажмурился.
— А?
— Держи два! — хихикнул Боб. — Ты же по колено в Ниле стоишь.
Я швырнул в него спичечным коробком. Бросок, впрочем, вышел так себе, вялый, даже спички не разлетелись.
— Психоанализом можешь заняться на досуге, — буркнул я. — А пока займемся делом.
— Угу, — согласился Боб. — Ты как всегда прав, Гарри. Чем я могу тебе помочь?
Я свирепо покосился в его сторону и, придвинув стул к столу, приготовил карандаш и блокнот.
— Насущный вопрос: что тебе известно о чем-то, называемом "Слово Кеммлера"?
Боб присвистнул сквозь зубы, что заслуживает уважения с учетом того, что ни слюны, ни языка у него нет. А может, это только я такой впечатлительный. К конце концов, произносит же он "Бэ", обходясь при этом без губ.
— Поконкретнее наводки у тебя нет?
— Точной нет, — признался я. — Хотя нутром чую, это связано с некромантией.
Боб снова присвистнул.
— Надеюсь, что нет.
— Почему? — удивился я.
— Потому, что этот Кеммлер был законченным кошмаром, — объяснил Боб. — То есть, слов нет, каким. Просто жуть, Гарри. До ужаса гнусным.
Это уже становилось любопытным. Боб-череп был духом воздуха — то есть, существом, обитавшим в мире знаний, начисто лишенном понятий морали. Нет, конечно, он имел некоторое понятие об извечном конфликте добра и зла, но весьма отдаленное. И если уж Боб считал кого-то гнусным... Что ж, значит, этот Кеммлер и впрямь та еще штучка.
— Чего он такого делал? — спросил я. — Чем заработал такую репутацию?
— Более всего он прославился Первой Мировой войной, — ответил Боб.
— Как, вся война на его совести? — не поверил я.
— Ну, по большей части, — подтвердил Боб. — Подготовка ее потребовала лет ста пятидесяти кропотливого труда, и уж он приложился к этому по полной. Он исчез ближе к концу боевых действий и не всплывал до тех пор, пока не принялся эксплуатировать массовые захоронения уже жертв Второй Мировой. Он изрядно порезвился в Восточной Европе, где и без него жуть чего творилось. Никто не знает точно, сколько убитых на его совести.
— Клянусь каменьями и звездами, — пробормотал я. — Но кой черт он проделывал все это?
— Предположу навскидку: псих он был, вот почему. Ну, и по злобе еще.
— Ты сказал "был" — заметил я. — В прошедшем времени?
— Именно, — подтвердил Боб. — После всего, что этот тип натворил, Белый Совет выследил его и взял за задницу. В шестьдесят первом году.
— Ты хочешь сказать, Стражи взяли?
— Я хочу сказать, весь Белый Совет. Мерлин, весь Совет Старейшин, спецподразделение из Архангельска, Стражи, а также все чародеи и их союзники, которых удалось мобилизовать ради такого случая.
Я даже зажмурился.
— Ради одного человека?
— Я сказал ведь: законченного кошмара, — напомнил Боб. — Кеммлер был некромантом, Гарри. Он обладал властью над мертвыми. Ну, конечно, дружился еще с демонами, имел закадычных приятелей во всех вампирских коллегиях, знался со всей нечистью Европы, да и кое с кем из самых вредных фэйре. Плюс имелась у него маленькая армия из маленьких кеммлерчиков. Учеников. И еще наемников всех сортов и мастей.
— Блин, — только и сказал я.
— Однако же в прошедшем времени, — утешил меня Боб. — Они убивали его со всей подобающей случаю ответственностью. Несколько раз. Он объявился после того, как Стражи казнили его в начале девятнадцатого века, поэтому второй раз они подошли к этому серьезно. Что ж, так и надо этому ублюдку сумасшедшему.
Тут меня вдруг осенило.
— Ты что, был с ним лично знаком?
— А разве я тебе не говорил? — удивился Боб. — Он был моим хозяином почти сорок лет.
Я удивленно уставился на него.
— Ты работал на этого монстра?
— Что было — то было, — произнес Боб не без гордости.
— Как ты тогда попал к Джастину?
