* * *
За исключением тех редких случаев, когда человек уже с младых лет заметно выделяется из своего окружения какими-то особыми талантами или поступками, исторические источники дают о нем довольно скудную информацию. Пока прославленный генерал был никому не известным капитаном, мало кому приходило в голову записывать для потомков его слова или действия. Если к тому же до следующих поколений не доходят письма или дневники этого человека, то ситуация становится прямо-таки критической. Однако отсутствие документов, касающихся конкретного лица, не исключает возможности создания исторического портрета. Сугубо личные черты и уникальные особенности характера действительно проявляются ярче всего в рукописях самого персонажа, а также в служебных документах, им самим созданных. Но каждый человек во многом «состоит из своей эпохи» — из ее представлений о времени и пространстве, из этических норм, из эстетических взглядов, из бытового уклада, из предрассудков и т. д. и т. п. Поэтому знание о социокультурной среде, в которой находился человек, является знанием и о нем самом. До назначения главнокомандующим в Грузии Павел Дмитриевич Цицианов был одним из тысяч офицеров и сотен генералов российской армии, ковавших победы в войнах империи, служивших не за страх, а за совесть, но так и не выслуживших себе места в первом ряду отечественного военного пантеона. Прямых свидетельств о его службе в 1770—1790 годах немного, и потому его портрет этой поры — часть общей картины военного мира Екатерининской поры.
Но представлять нашего героя чем-то совсем «среднестатистическим» было бы совершенно несправедливо. Прежде всего, помимо принадлежности к древнему грузинскому роду, бросается в глаза его высокое образование. Первая печатная работа вышла в свет, когда будущему герою Кавказа исполнилось всего одиннадцать лет! Типография Московского университета выпустила переведенный им вместе с дядей Е.П. Цициановым с французского языка сборник высказываний некоего (очевидно, вымышленного) индийского мудреца. Егор и Павел Цициановы предварили перевод следующим вступлением:
«Благосклонный читатель! Великая сила, простота и чистота нравоучения является в сем древнем монументе премудрости восточной. А столь большего еще достойно удивления, что не только среди жестоких и ревнительнейших идолопоклонников, но и в архиве самого первейшего Ламы найдена сия редкая вещь. Учение поведения такого, которое святейшим правилам жизни и разумному мнению о Боге не противоречит: но больше согласуется и утверждает притом в красноречии первого, по философии славного и в сенаторах римских почтенного мужа речь: что нет такого дикого и грубого народа на свете, который не знал бы, что Бог есть. Что содержание книги сей драгоценно, полезно и нужно, то видно довольно из сказанного, почему мнится и в переводе труд не тщетный; а остается только просить вас, чтоб погрешности, если какие найдутся, извинить молодостью нашей и что сие есть первый опыт нашего во французском языке знания. Впрочем, желаем тебе, благосклонный читатель, при всяком благополучии наслаждаться плодами разумного и доброго поведения»[24].
На обложке экземпляра, хранящегося в Российской национальной библиотеке, имеется любопытная пометка: «Читал сию книгу Белозерский 2-й гильдии купеческий сын Яков Васильев Шимов ноября 20-го 1863 [года] и скажу, что в старину сочиняли книги не глупцы, а едва ли не поумнее нынешних». Как видим, наш герой не только хорошо владел французским и русским языками, но и проявлял интерес к философии, изучение которой плохо вяжется с привычным образом дворянского недоросля середины XVIII столетия!
Нет возможности определить, в какой степени генерал Цицианов сам руководствовался в своей жизни теми наставлениями, которые он прочитал и счел нужным передать современникам, когда еще только числился на военной службе. «Тень познания делает из разума человеческого как бы сон; он видит как во тьме и обманывается, — писал индийский мудрец. — Но премудрость божья есть как светило небесное; он не рассуждает, а его разум есть источник правды. Нескромный не обуздывает своего языка: он говорит наудачу и впадает как в сети от глупости своего разговору как человек, который с разбегу раздернувши завесу, может впасть в ров скрытый за нею; так равное приключение бывает тому, кто делает нечто, не рассудив о следствиях того. Слушай гласа рассуждения. Сии слова суть самой премудрости, и сии стези доведут тебя до намеренного предмета. Понеже прошедшее совершенно безвозвратно и ты не уверен видеть будущее: то не остается тебе, тленный человек, как только в пользу употребить настоящее, не жалуясь на время, которое прошло, ниже надеясь на будущее. Язвительная шутка бывает ядом дружбы; тот, кто не умеет укротить своего языка, должен себе ожидать великой досады. Упражняйся в своих собственных делах, а правление государственное оставь тем, на которых положено. Как верблюд сносит труд, зной, голод и жажду, проходя пустынями песчаными не ослабевая, так смелость человека сильного подкрепляет во всех его опасностях. Не говори себе: если б я был богат и силен или имел свободное время, то был бы я счастлив; знай, что всякое из сих преимуществ имеет свои неспособности для тех, кои ими владеют. Страх рождает несчастье, но тот, который отважится, помогает сам себе. Не делай ничего в гневе. На что пускаться в море во время жестокой бури? Мешай милости с выговорами и рассуждение с властью и так твои увещевания убедят его сердце и его должность к тебе сделается весельем»[25]. Забегая вперед скажем, что некоторых правил наш герой придерживался, а о некоторых явно позабыл.
В двенадцать лет П.Д. Цицианов — опять-таки вместе с дядей — перевел с французского языка и издал специальное учебное пособие под названием «Полевой инженер, или Офицер, по случаю нужды строящий полевое укрепление». Здесь уже явно недоставало одного бойкого пера и свободного щебетания на чужом языке. Переводилась специальная литература, выражаясь современным языком — техническая, для чего требовалось основательное знание как фортификации, так и геометрии и геодезии. Знание последних Павел Дмитриевич, скорее всего, получил от своего отца.
Для эпиграфа авторы взяли слова М.В. Ломоносова:
Крепит отечество любовь, Сынов российских дух и руку; Желает всяк пролить всю кровь, От грозного бодрится духу.
Причины, побудившие их перевести на русский язык работу французов, авторы объяснили так: «Благосклонный читатель! В потребном случае, как места по положению их и свойств земли по употребляемым военным по временам орудиям и в сходственность предприятого по обстоятельствам намерения укреплять так, чтобы в оных поставленный гарнизон или войска превосходной нападающего воинства силе со всевозможной выгодностью и пользой долговременно противиться и храбро обороняться могло. А притом, чтоб неприятель непреодолимую трудность находил оное место занять и овладеть, показывает наука фортификационная, к тому нужно иметь искусных инженеров, приводит то в совершенство разумное храбрых и долговременными опытами военных действий умудренных генералов: надзирание и распоряжение»[26]. Мы видим, что пером авторы владеют довольно еще неуклюже, текст очень мало похож на то яркое и ясное выражение мысли, которым отличались своеручные записи П.Д. Цицианова периода управления Грузией. Творения литераторов середины XVIII столетия вообще кажутся современному читателю тяжеловесными и трудными для понимания. Цициановы не пытались пустить пыль в глаза и открыто заявили, что они не претендуют на роль учителей по причине своей молодости, что трудов по фортификации уже напечатано немало, а они видят своей задачей помочь тем офицерам, которые приступают к укреплению позиций в отсутствие инженеров и опытных саперов.
