Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 200
«Всё это очень хорошо, – вроде бы соглашался Сталин с постановлением в статье «Об отмене национальных ограничений». Но было бы непростительной ошибкой думать, что декрет этот достаточен для обеспечения национальной свободы, что дело освобождения от национального гнёта доведено уже до конца. Прежде всего, декрет не устанавливает национального равноправия в отношении языка».
Почему же Сталин прежде всего затронул вопрос о языке, точнее – о национальных языках? Да только потому, что в отличие и от авторов постановления Временного правительства, и от тех, кто срочно возжаждал автономии, и не меньшей, чем обладала Финляндия, помнил о наиважнейшем. О том, что в стране слишком много народов, говорящих на своём языке. Более того, подавляющее большинство их неграмотно, почему любые рассуждения о возможном разделе территории России по национальному признаку мгновенно превратят её в новую Вавилонскую башню, которая непременно рухнет. Развалится.
«Как быть, – растолковывал Сталин, сознательно выходя за рамки комментируемого документа и преднамеренно обостряя проблему – с областями с компактным большинством не из русских граждан, говорящих не на русском языке (Закавказье, Туркестан, Украина. Литва и пр.)? Нет сомнения, что там будут свои сеймы /автор имел в виду органы местного самоуправления – Ю.Ж./, а значит и «делопроизводство» (отнюдь не частное!), как и преподавание в учебных заведениях (не только в «частных»!) – всё это, конечно, не только на русском, но и на местных языках». И тут же предложил собственную программу действий. Давно продуманную, обоснованную, выстраданную самой жизнью в царской России.
«Кто хочет, – писал Сталин, – установить действительное национальное равноправие, тот не может ограничиться отрицательной мерой об отмене ограничений, – он должен от отмены ограничений перейти к положительному плану, обеспечивающему уничтожение национального гнёта. Поэтому необходимо провозгласить:
1. политическую автономию (не федерацию!) областей, представляющих целостную хозяйственную территорию /выделено мной – Ю.Ж./ с особым бытом и национальным составом населения, с «делопроизводством» и «преподаванием» на своём языке;
2. право на самоопределение для тех наций, которые по тем или иным причинам не могут оставаться в рамках государственного целого».29
Не трудно заметить, – как и четырьмя годами ранее, Сталин продолжал решительно отвергать даже мысль о федерации. Считал необходимым и вместе с тем вполне достаточным лишь автономию, то есть самоуправление областей. Но таких, чью территорию определит наиважнейшее с его точки зрения – экономические связи, сложившиеся, как можно предположить, довольно давно. И лишь на третье (!) место при определении таких областей ставил национальный состав.
Говоря же о самоопределении, вернее, отделении от России, то такую возможность Сталин явно предусматривал только для Финляндии и Польши. Он достаточно хорошо понимал, что под воздействием событий как мировой войны, так и падения самодержавия, они обязательно будут продолжать добиваться и непременно добьются полной независимости. Тем более что Временное правительство безрассудно потворствовало тому.
Но обоснования, мотивировку своего плана Сталин сразу же посчитал совершенно недостаточными. Уж слишком много говорили и писали о необходимости раздробления России на обособленные только по национальному признаку области, не встречая ни малейшего возражения ни от кого. Потому и счёл важным и своевременным развить свою главную мысль в ещё одной статье для «Правды». Подчёркнуто вызывающе назвал её: «Против федерализма».
Сталин не стал полемизировать с латышскими и эстонскими, украинскими и грузинскими автономистами. Поступил иначе. Объектом критики избрал путаные рассуждения некоего И. Окулича, опубликованные эсеровской газетой «Дело народа». Следовательно, взгляды, разделяемые и поддерживаемые этой самой популярной тогда в стране партией. Как выяснилось, не просто заигрывавшей с политиканами окраин, но без боя, малейшего сопротивления капитулировавшей под давлением националистов.
«Пусть федеральное Российское государство, – возглашал безответственно Окулич, – примет от отдельных областей (Малороссия, Грузия, Сибирь, Туркестан и т. д.) атрибуты суверенитета… Но да даст оно отдельным областям внутренний суверенитет. Да будет создан предстоящим Учредительным собранием «Российский союз областей». И для подтверждения такого взгляда приводил как пример для подражания образование Соединённых Штатов.
Вот тут-то Сталин и «поймал» незадачливого писаку. Напомнил и ему, и всем эсерам, и читателям «Правды» азбучные истины. Что США создали отдельные до того колонии, что то же самое ранее произошло в Швейцарии, а позже – в Канаде, на обстоятельства возникновения которых также ссылался Окулич.
«О чём же говорят эти факты? – риторически вопрошал и сам же отвечал Сталин. – Только о том, что в Америке, как в Канаде и Швейцарии, развитие шло от независимых областей через их федерацию к унитарному государству, что тенденция развития идёт не в пользу федерации, а против неё. Федерация есть переходная форма… Мы не можем не считаться с этой тенденцией, если не берёмся, конечно, повернуть назад колесо истории. Но из этого следует, что неразумно добиваться для России федерации, самой жизнью обречённой на исчезновение».
Далее Сталин стал развивать высказанную мысль, обосновывая её. «Для всех ясно, – указал он, что области в России (окраины) связаны с Центральной Россией экономическими и политическими узами, и чем демократичнее Россия, тем прочнее будут эти узы… Для того чтобы превратить Россию в федерацию, пришлось бы порвать уже существующие экономические и политические узы, связывающие области между собой, что совершенно неразумно и реакционно».
Не ограничив тем аргументацию, Сталин продолжал, приведя не менее, а может, и более значимое доказательство своей правоты. «Америка, – возобновил он школьный урок, – также, как и Канада, и Швейцария, разделяется на штаты (кантоны) не по национальному признаку, а по географическому». Растолковывал: в США сорок восемь штатов на семь-восемь национальных групп, в Швейцарии при трёх национальных группах – двадцать пять кантонов.
«Не то в России, – пояснял он. – То, что принято в России называть областями, нуждающимися, скажем, в автономии (Украина. Закавказье, Сибирь, Туркестан и др.), есть не простые географические области вроде Урала или Поволжья, а определённые уголки России с определённым бытом и (не русским) национальным составом населения… Автономию (или федерацию) областей России для того, собственно, и предлагают, чтобы поставить и решить национальный вопрос в России, ибо в основе разделения России на области лежит национальный признак».
И чтобы ни у кого не оставалось ни малейшего сомнения в сути его взглядов, Сталин категорически заявил: «Не ясно ли, что федерализм в России не решает и не может решить национальный вопрос /выделено мной – Ю.Ж./, что он только запутывает и усложняет его донкихотскими потугами повернуть назад колесо истории?» И далее повторил предложенный двумя днями ранее план, несколько скорректировав его применительно к новым обстоятельствам.
Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 200
