— Эйя, Соклей! — позвал он. — Иди сюда!
— В чем дело? — закричал Соклей в ответ.
Он сомневался, что на рынке Кавна есть что-то, из-за чего стоит так волноваться. Двоюродный брат, однако, был явно с ним не согласен.
— Иди сюда! — повторил он. — Ты должен на это взглянуть!
— Взглянуть на что? — раздраженно спросил Соклей.
Менедем не ответил. Он просто снова окликнул брата и помахал ему. Бормоча что-то себе под нос, Соклей пошел взглянуть, что же, кроме хорошенькой девушки, могло привести его спутника в такое возбуждение.
Когда Соклей подошел к хлипкому навесу, у которого стоял Менедем, тот с драматическим видом указал на что-то и заявил:
— Вот!
Соклей внимательно уставился на незнакомый предмет. Пристальное разглядывание ничего ему не сказало, поэтому он задал неизбежный вопрос:
— Что это за штука?
— Череп грифона, — одновременно, словно были участниками хора в трагедии Еврипида, ответили Менедем и местный торговец.
— Череп грифона? — повторил Соклей, будто не в силах поверить своим ушам.
Вообще-то так оно и было.
— Но… я всегда думал… все всегда думали… что грифонов не существует. Геродот поместил их на краю земли вместе с одноглазыми аримаспами и другими диковинками.
— Этот череп и попал сюда с края земли, — ответил Менедем и пересказал Соклею все, что поведал ему житель Кавна. Прежде чем Соклей успел ответить, его двоюродный брат добавил: — И если это не череп грифона, мой дорогой, то мне бы очень хотелось услышать от тебя — что же это такое.
— Я… не знаю.
Соклей присел на корточки рядом с невероятным черепом — это был определенно череп какого-то дикого зверя, уж грифона или нет, — чтобы посмотреть поближе.
Спустя мгновение Менедем тоже присел рядом.
— Интересно, что это такое ты откопал? — спросил Соклей брата.
— Я уже сказал тебе, — ответил Менедем. — Не понимаю, почему ты мне не веришь.
— Неужели тебя это удивляет? — воскликнул Соклей.
Менедем только пожал плечами.
Ну а сам череп, разумеется, ничего не сказал. Он просто лежал себе на грязной земле посреди агоры Кавна и смотрел на Соклея огромными пустыми глазницами. Он имел впечатляющие размеры: где-то около двух локтей в длину и порядка полутора в ширину в самой широкой своей части; ближе к крючковатому клюву, очень похожему на клюв орла, череп сужался. Соклей почувствовал, как в душе его нарастает изумленное благоговение: у грифонов, как считалось, должен был быть именно такой клюв.
В отличие от орлов, однако, в этом клюве имелись зубы.
Соклей наклонил череп, чтобы получше его рассмотреть. Он ожидал увидеть клыки, перед которыми побледнели бы даже львиные, но зубы оказались плоскими, прямоугольными, похожими на коровьи или козьи.
— Ну разве это не любопытно? — пробормотал Соклей. — Что бы ни рассказывали о грифонах, они, похоже, щипали траву, а вовсе не были страшными хищниками.
— Почему ты так думаешь? — спросил Менедем.
— Зубы, — ответил Соклей и объяснил, что навело его на такую мысль.
Менедем в раздумье поджал губы, потом кивнул.
— Ты умный парень, — сказал торговец из Кавна. — Мне такое никогда не приходило в голову.
— Умный, вот как? — Соклей покачал головой. — Вряд ли, я ведь даже представить себе не мог… такого!
Он положил руку на вытянутую, заканчивающуюся клювом морду. И снова удивился: на ощупь череп оказался более прохладным, тяжелым и твердым, чем это можно было ожидать от старой кости.
— Я как будто чувствую под пальцами камень, — сказал Соклей и посмотрел на Менедема. — Ты не думаешь, что какой-нибудь скульптор…
— Нет, — перебил его двоюродный брат. — Подобное невозможно, почтеннейший, ты знаешь это не хуже меня. Кто мог бы даже вообразить такую вещь, не говоря уж о том, чтобы вырезать ее? Эти зубы — настоящие зубы. Да человек надорвал бы себе сердце и ослеп, пытаясь их изваять. А сломанный рог, который торчит из основания черепа? Не глупи.
Соклей вздохнул.
Ему хотелось сказать Менедему, что тот ошибается, но он не мог.
— Боюсь, ты меня победил.
Соклей выпрямился, подобрал череп — похоже, тот весил почти треть таланта — и стал вертеть его и так и сяк, гадая, нет ли какой подсказки внутри. При пристальном исследовании он обнаружил, что зубы были не так похожи на коровьи, как ему показалось сначала. Но Соклей все же не мог вообразить, каким образом грифон с их помощью пожирает мясо.
Менедем указал на красноватую грязь, прилипшую к основанию черепа.
— Вот, видишь? Череп вовсе не вырезан из камня. Он долгое время пролежал в земле.
— Что ж, может быть. — Соклей попытался соскрести пальцем грязь.
Но грязь не хотела соскабливаться. Он даже сломал ноготь указательного пальца и был вынужден обкусать остаток ногтя, чтобы как-то его подровнять.
— Это не грязь. Это камень, — заявил Соклей и снова попытался поскоблить череп, на этот раз более осторожно, указательным пальцем другой руки.
Немножко красного отошло, но совсем немного.
— Мягкий камень-песчаник, но тем не менее камень, вне всякого сомнения.
Менедем протянул руку, поскоблил сам и кивнул.
— Ты прав. Сколько же времени череп должен был пролежать под землей, чтобы в него вросли кусочки камня?
— Даже не буду гадать, — ответил Соклей. — У Геродота сказано, якобы египтяне утверждают, что их цари и жрецы вернутся через триста сорок одно поколение, что составляет более одиннадцати тысяч лет. В любом случае, это уйма времени.
— Вероятно. — Менедем тихо присвистнул. — Больше одиннадцати тысяч лет? Это очень много. Со времен Троянской войны не прошло ведь еще и одной тысячи лет, так? Уж ты-то знаешь такие подробности.
Прежде чем Соклей успел подтвердить, что со времен Троянской войны и вправду не прошло даже девятисот лет, не то что тысячи, местный торговец поинтересовался:
— Так сколько вы заплатите мне за череп грифона?
Соклей хотел было спросить, а сколько он за него хочет, но Менедем со смехом ответил:
— О мой дорогой, на старые кости интересно взглянуть, но я не думаю, что мы захотим их купить. На что, во имя богов, эта штука сгодится? Разве что послужит самым диковинным украшением андрона? А вот львиные шкуры, которые ты продаешь, и еще шкура… тигра, ты так называешь этого зверя?., вот об их покупке с тобой интересно было бы потолковать.
— Менедем, — сказал Соклей.
Но двоюродный брат не обратил на него внимания. Прямо на глазах Менедем превратился в торгаша. Исследовав шкуры критическим взглядом, он огорченно поцокал языком.
