Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 23
Ресовскому и его группе биологов удалось сблизиться с крупными физиками из окружения Нильса Бора, провести ряд совместных работ. Этот творческий союз в конце концов во многом обеспечил глобальный прорыв в генетике в середине 50-х годов.
Нильс Бор и И. Е. Тамм.
Однако все это будет позже, а пока Тимофеев-Ресовский в Германии, где к власти пришли фашисты. Его как крупного и известного ученого не трогают, и он занимается «своей биологией» все годы войны, оставаясь гражданином СССР (чего только в этом мире не случается!). Естественно, после Победы его арестовывают как «изменника Родины» и отправляют на Крайний Север, где он медленно умирает от цинги, пеллагры и прочих лагерных болезней. По личному распоряжению Берия – руководителя «Атомного проекта СССР» – его, полуживого, забирают на Урал, где назначают руководителем лаборатории. Дело в том, что столь крупных специалистов по радиационной генетике в СССР не было, да и в мире их можно было пересчитать по пальцам.
Тимофеев-Ресовский создал несколько уникальных лабораторий, подготовил большую группу специалистов, которые так необходимы атомной промышленности. В конце концов он начал работать в Обнинске. Мне несколько раз довелось бывать на его «средах» в Обнинске, встречаться с ним на семинарах на Можайском море, публиковать первую беседу с ним после его возращения в Москву. В общем-то не требовалось долгого знакомства, чтобы понять величие и масштабность личности этого ученого. И, естественно, он и Тамм не могли не встретиться.
Вспоминает Н. В. Тимофеев-Ресовский: «Развитие моих интересов в области генетики и смежных дисциплин сильно облегчило мне взаимопонимание с крупными физиками и математиками, принявшими в 50-х годах участие в возрождении научной биологии. Особенно запомнились те, к сожалению, нечастые беседы на общеметодологические и философские темы, которые я, приезжая в Москву, имел с Таммом. От них веяло тем же духом свободных дискуссий на очень высоком уровне, который был так характерен для копенгагенского круга Бора. Личное общение с Игорем Евгеньевичем для меня имело большое значение. Оно побуждало к научной деятельности, оживляя старые впечатления от контактов с крупными теоретиками. Это были встречи со столь же большим классиком… Зимой 1955–1956 гг., вскоре по приезде в Москву, я встретился с И. Е. Таммом. Он рассказал мне о проекте посвятить один из «капичников» докладам об общих проблемах современной генетики. Тамм заинтересовался только что сформировавшимся теоретическим представлением Крика, Уотсона и их сотрудников о двойной спирали дезоксирибонуклеиновой кислоты как основе строения и репродукции хромосом, развившемся затем в современную молекулярную генетику; он сам решил доложить о них на «капичнике». Мне же он предложил на том же заседании сделать доклад о радиационной генетике и механизме мутаций. Проект был одобрен Петром Леонидовичем, и в программу первого февральского «капичника» были поставлены оба доклада…»
Московская интеллигенция, вкусившая первые плоды «оттепели», ожидала скандала – ведь позиции Лысенко и его многочисленных друзей во власти были слишком могучи и надежны, поддерживаемые самим Хрущёвым. И ожидания многих оправдались.
Поползли слухи, что сам Хрущёв позвонил Капице и попросил (точнее – приказал) отменить заседание по генетике. Чуть позже выяснилось, что не сам Хрущёв звонил, а его помощник, и разговаривал не с самим Капицей, а с его помощником… Но слухи распространялись стремительно, и обстановка накалялась. И тогда Петр Леонидович – не только великолепный актер, но и режиссер – набрал кремлевский номер Хрущёва и спросил у первого человека в государстве, почему он возражает против проведения «капичника» по генетике. Никита Сергеевич не вспомнил, что слышал об этом семинаре, и заверил Капицу, что «последние две недели не упоминал его фамилию…».
Эту историю мне рассказывал сам Петр Леонидович, а потому нет необходимости пересказывать различные ее «варианты», которые тогда будоражили Москву.
«Капичник» прошел спокойно. Докладчики рассказали о положении в биологии, и, хотя они не затрагивали политических проблем, всем было ясно – вызов брошен!
Вспоминает Н. В. Тимофеев-Ресовский: «Конференц-зал, широкий коридор и лестница, ведущая к нему, были заполнены до отказа. Сотрудники института, ошарашенные таким наплывом публики, их срочно радиофицировали. Не думаю, что столь громкий успех обязан особому таланту Игоря Евгеньевича и тем более моему. Просто научная общественность, прежде всего молодежь, соскучилась по информации в этой области. Наше совместное выступление на «капичнике» действительно содействовало процессу восстановления биологии. Я уже указал, что основную роль в этом сыграли, к сожалению, не биологи, а физики и математики. Предоставление Петром Леонидовичем Капицей заседания своего семинара генетическим темам и участие нашего крупнейшего теоретика Игоря Евгеньевича Тамма в нем сделали возможным, действенным и необратимым выход научной генетики на широкую дорогу… Игорь Евгеньевич в моей памяти сохранился в числе личностей, необычайно одаренных разнообразными способностями и темпераментом, но в равной степени больших ученых, таких как Эйнштейн, Бор, Резерфорд, Дирак, Шредингер».
Любимое фото сотрудников Тамма.
Натура академика Тамма как стойкого и последовательного борца в полной мере сказалась в ближайшие месяцы после этого «капичника». Он помогает создавать кафедры биофизики в разных университетах, агитирует молодых ученых заниматься биологий, наконец, обращается к Игорю Васильевичу Курчатову с просьбой использовать свой авторитет и создать специальный институт.
Курчатов и Тамм вместе начали широкие исследования по термоядерным реакциям. И одновременно Игорь Евгеньевич убеждал Бороду, что в стране необходимо заниматься молекулярными исследованиями, бороться против лысенковщины. Курчатов несколько раз обращался по этому поводу в правительство, но даже со своим авторитетом он не смог изменить ситуацию – Трофим Денисович Лысенко был слабостью Хрущёва, который, как известно, «хорошо разбирался» в двух областях – мировой политике и сельском хозяйстве. Хрущёв был непреклонен, и тогда Курчатов вместе с Таммом организовали очередной семинар в Институте атомной энергии, где и был создан Радиобиологический отдел. Впоследствии он вырос в исследовательский институт.
Игорь Евгеньевич не отказывался выступать с лекцией в любом учебном заведении. А приглашения шли одно за другим. Но теперь Тамм читал лекции не по физике, а по генетике.
– Я вижу, что большинство в этом зале составляет молодежь, – так, к примеру, он начал свое выступление в Ленинградском университете. – Много лет назад, когда передо мной стоял вопрос о выборе будущей профессии, я не сомневался в том, что нет ничего интереснее физики. Но, признаюсь вам, если б мне нужно было выбирать себе дорогу теперь, я не уверен, что поступил бы так же. Сейчас мне представляется, что будущее принадлежит биологии!
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 23
