Ребенок прижался к ней и плакал до полного изнеможения. Неожиданно Людовик осознал, что обстоятельства диктуют ему жить по правилам.
Набравшись храбрости, он поцеловал мадам де Вантадур и позволил повести себя в новую жизнь, главным человеком в которой будет его новый гувернер, герцог де Виллеруа.
Все оказалось вовсе не так плохо, как казалось. Людовику среди мужчин было действительно гораздо интереснее, чем с мадам де Вантадур. Кроме того, к их обоюдному удовольствию, они с ней часто виделись. Людовик понял, что у него теперь есть не только мадам де Вантадур, но и новая, интересная жизнь.
Герцог де Виллеруа старался всячески угодить юному королю. Он льстил Людовику и не упускал возможности обратить всеобщее внимание на чрезвычайную красоту и выдающийся ум мальчика. Людовику было приятно. Он часто видел и своего смешного дядю Филиппа. Тот всегда веселил мальчика, отчего настроение месье де Виллеруа мгновенно портилось. Дядя Филипп откровенно потешался над чопорным Виллеруа, и Людовик смеялся вместе с ним.
Наибольшее влияние на Людовика имел его наставник, де Флери. Он не льстил королю и, возможно, именно поэтому завоевал его уважение. Де Флери держался независимо и редко пользовался правом приказывать мальчику, поэтому тот с радостью слушался его.
Стараясь дать мальчику совершенное образование, де Флери обзавелся помощниками. Историю преподавал Алари, и его знания вместе с мудростью де Флери помогли мальчику в совершенстве овладеть важнейшей наукой для короля. Математике его учил Шевалье, географии – Делиль.
Расписание занятий Флери организовал так, что между утренними и вечерними уроками у мальчика оставалось время на игры и развлечения. Такими важными дисциплинами, как письмо, латынь, история, Людовик занимался каждый день, остальными – несколько раз в неделю. Флери планировал заказать печатный пресс, чтобы Людовик смог изучать типографское дело. Не было забыто и военное искусство, и, так как Флери считал, что им овладевают на практике, воспитатель собирался организовать учения мушкетеров и Королевского полка, в которых смог бы принять участие и сам Людовик.
Так что учиться Людовику было весьма интересно, и король достиг определенных успехов.
Впрочем, у юного монарха были и другие интересы. Он подружился с одним из своих пажей, маркизом Кальвье, и парочка проводила немало времени за играми. Людовик интересовался также кулинарным искусством, готовил сладости, которые с удовольствием дарил мадам де Вантадур, дяде Филиппу, Виллеруа, Флери и всем тем, кем был особенно доволен.
Скучать было некогда. Однако вскоре он узнал о интриге в стенах дворца.
Месье де Виллеруа кого-то боялся и ненавидел. Людовик не мог понять кого.
Однажды, когда де Виллеруа спал после обеда, а Людовик и Кальвье готовили сладости, король спросил пажа, не заметил ли он чего-либо странного.
– Смотри, – сказал король. – Это вот пасхальное яйцо. Кому мы его подарим? Моему наставнику? Дяде Филиппу? Матушке? Месье де Флери?
– Это вам решать, – ответил Кальвье.
– Месье де Виллеруа прячет от меня бутерброды с маслом, – сказал юный король.
Паж кивнул.
– И мои носовые платки, – продолжал Людовик. – Он держит их в коробке под тройным замком.
– Он боится, – сказал Кальвье.
– Чего?
– Он боится, что вас отравят.
– Отравят меня? – вскричал король. – Но кто?
Кальвье пожал плечами.
– Яйцо плохо получилось, – сказал он.
– Да, действительно, форма плохая, – согласился Людовик.
– И я про то же.
– Да, плохая.
Людовик взял деревянную ложку и собрался ударить ею пажа по голове, но тот опередил его и ударил ложкой по лицу. Через мгновение мальчишки уже боролись на полу.
Они прекратили драться так же быстро, как и начали, и вернулись к скамье, на которой сидели.
– Я буду делать помадку, – предложил Кальвье.
– Я подарю это яйцо дяде Филиппу. Сегодня я люблю его больше всех.
– Я даже знаю почему, – засмеялся Кальвье. – Потому что месье де Виллеруа заставил вас танцевать перед послами.
Людовик замер, вспоминая. Это было правдой. «Правда, король Франции очень красив? – говорил он послам. – Посмотрите на его идеальную фигуру и великолепные волосы». Потом он попросил короля пробежаться по комнате, чтобы все видели, какой он быстрый и ловкий мальчик, и, наконец, станцевать для послов, чтобы они оценили грацию маленького короля. «Видите! Говорят, что никто не танцевал так же грациозно, как Людовик XIV. И это потому, что они не видели, как танцует Людовик XV».
– Готовить сладости мне нравится гораздо больше, чем танцевать, – сказал Людовик. – Дядя Филипп не просит меня танцевать. Он смеется над старым Виллеруа. Да, я подарю яйцо дяде Филиппу.
Они продолжили готовить сладости, и паж спросил:
– Интересно, а кто, по мнению Виллеруа, пытается вас отравить?
Они начали перечислять всех придворных, пока им не надоело это занятие. Когда яйцо было уже готово и они перевязывали его голубой ленточкой, в зал вошел дядя Филипп. Людовик прыгнул к нему на руки, тот посадил его на плечи и стал катать, а Людовик закричал пажу:
– Да, я хочу подарить яйцо дяде Филиппу. Он сегодня мой самый любимый человек.
Дядя Филипп тоже принес Людовику пасхальные яйца, и тот немедленно поделился одним из них с Кальвье. Герцог Орлеанский с интересом слушал, как мальчики сравнивали свои сладости с чужими.
Позже, когда дядя Филипп уже ушел, Людовик показал принесенные герцогом яйца Виллеруа, и тот тут же схватил подарок и сказал, что их нужно проверить.
– Мы одно уже съели, – сообщил ему Людовик. Лицо Виллеруа побелело от страха.
Тогда Людовик не придал этому никакого значения. Но позже, когда он выполнял задание по латыни, то никак не мог сосредоточиться на скучных мыслях, которые выводил своим пером. «Король, – писал мальчик, – и его народ тесно связаны обязательствами друг перед другом. Народ оказывает королю поддержку, уважение, подчиняется и служит ему, а король обеспечивает своим подданным защиту, постоянную заботу о мире, справедливости и поддержании уровня жизни граждан».
Вдруг Людовик захихикал. «Виллеруа думает, что меня хочет отравить дядя Филипп!» – догадался он.
Это казалось просто смешным. И очень похоже на одну из их с Кальвье любимых диких шалостей. Какая это будет забавная игра! Интересно, а дядя Филипп знает?
Невозможно было не заметить, какой страх он, десятилетний мальчик, мог вызвать у своих подчиненных. Среди советников при регенте не было ни одного человека, который не пытался бы умилостивить короля. Людовик втайне смеялся над ними, но ему хватало ума не переоценивать свои возможности. Он знал, что по мелким вопросам у него может быть свое мнение, но в больших делах последнее слово остается за его наставниками.
