— Никогда не смей сомневаться в моей преданности богам! А теперь иди и принеси мне однолетку, полностью черного, без каких-либо отметин.
— И мне тоже, — приказал Эперит. Если Кастор не может ждать до утра, то и он не станет.
Пастух вернулся, держа по козлу под мышкой. Тот, которого он отдал Кастору, был черным, словно ночь, и вертелся, будто гидра. Эпериту достался коричневый с белым, который едва ли проснулся. Паломники перекинули их через плечо и держали за раздвоенные копыта.
— За черного — серебряная монета, все остальные стоят по шесть медяков.
— Мы тебе заплатим пять медяков за обоих, — заявил Эперит, у которого наглость пастуха вызывала отвращение.
Тот повернулся к нему с улыбкой на грязном лице.
— Черный козел — это мое лучшее животное. Если господин желает…
— Вот возьми, — перебил Кастор, которому не терпелось продолжить путь. Он вручил пастуху две серебряных монеты и направился к храму.
— Тебе следует учиться любезности у своего господина, — заявил пастух Эпериту, развернулся и пошел назад вниз по склону. Юноша поддал ему ногой под зад, чтобы придать ускорения. В ответ простолюдин отправил поток оскорблений — в спину удаляющегося обидчика.
Когда Эперит догнал Кастора и остальных, из двери храма в ночной воздух вырвался огромный столб дыма. Оттуда доносился довольно сильный запах. У озера этот он чувствовался совсем слабо, но постоянно усиливался на всем пути. Молодой воин повернулся к Антифию, а тот наморщил свой большой нос. Пахло тухлыми яйцами.
От запаха подташнивало, в горле пересыхало, и юношу начинало драть. Поэты обычно связывают такой запах с Гадесом. Внезапно Эперит пожалел, что не подождал до утра.
— Может, она спит, как говорил пастух, — неуверенно предположил Антифий. — Разве стали бы тут ждать другие паломники, если бы она принимала? Давайте вернемся завтра.
— Можешь идти назад, если хочешь, — ответил Кастор, покрепче сжимая пытавшегося вырваться козла на плечах и глядя на ступени, ведущие к храму. — Вы все можете ждать до утра, если боитесь. А я пойду сейчас.
После недолгого замешательства остальные последовали за ним в проход, ведущий к оракулу.
Глава 3
Пифон
Они приблизились к темному портику, который вел к самому знаменитому оракулу во всей Греции. На неотесанных серых колоннах отражался красный свет, исходивший от чего-то, горевшего внутри. От запаха серы в горле поднималась тошнота. В проеме появился человек, он быстро спустился вниз, чтобы перекрыть путь. Незнакомец был одет во все черное, в руке держал посох.
— Пифия спит. А теперь уходите, пока я не наложил на вас всех проклятие.
— Не торопись, — сказал Кастор, делая шаг вперед к святому человеку и глядя на него, прищурившись. — Сколько будет стоить ее пробуждение?
— Ваши деньги здесь не имеют значения, — ответил жрец, который явно почувствовал себя неуверенно под взглядом яростного воина. — Целые города присылают пожертвования оракулу, поэтому ваши жалкие…
— В таком случае ты не оставляешь мне выбора, кроме как самому ее разбудить! Отойди в сторону!
Эперит был поражен тем, что его новый друг смеет так разговаривать с одним из самых могущественных жрецов Греции. Это удивило и самого жреца. На мгновение показалось, что этот человек просто исчезнет в тени. Но вскоре его надменность вернулась. Он был привычен к дерзким паломникам, какой бы властью они не обладали.
Жрец мгновенно воздел руки к небу и начал дрожащим голосом обращение к Гее. Говорил он монотонно, слова напоминали стон.
Монотонные выклики наполнили воздух вокруг Эперита и его новых товарищей. Молодой человек нервно поежился. Он боялся, что богиня отомстит им по-своему, притом сделает это в любой момент, разозлившись на то, что они оскорбили одного из ее земных служителей. Но Кастора было не так просто запугать, он просто обошел жреца.
Другие последовали за ним, но жрец взлетел вверх по лестнице и снопа преградил им путь. Он вытянул руки вперед, продолжая обращение к Гее, но уже громче. Его вытянутые вперед ладони остановили назойливых паломников. Эпериту стало страшно от этих завываний. Хотя юноша с радостью сразился бы с любым количеством вооруженных воинов, но кто он такой, чтобы выступать против богини?
— Нам придется повернуть назад, Кастор, — сказал он, — если только ты не хочешь навлечь на нас гнев богов.
— Афина защитит меня даже от Геи, — ответил Кастор, спокойно поглаживая нос козла, лежащего у него на плечах и поглядывая снизу вверх на жреца. — Антифий! Возьми животное.
Монотонное пение жреца становилось все громче и напряженнее. Стало понятно, что вооруженные паломники не намерены отступать. Он уже призвал огонь с небес, проклял их, пожелав им внезапной слепоты и нескольких хворей, проклинал их будущих жен, нагадав им бесплодие. Но тут Кастор поднял руку и заговорил, перекрывая завывания.
— Твои заклинания пропадают втуне, поэтому побереги дыхание и дай мне сказать. Афинский царь Менесфей прислал меня посоветоваться с оракулом. За ответ на его вопрос он обещает три бронзовые треноги и три котла, а также двадцать талантов серебра.
Завывания прекратились. Жрец сделал несколько осторожных шагов вниз.
— Что за вопрос?
— Огромное морское чудовище — кракен — разбивает наши корабли в щепки, целиком пожирая наших моряков и грузы. Купцы боятся выходить из порта, и мы в Афинах уже начинаем чувствовать последствия. Царь очень хочет обратиться за сонетом к мудрой Гее, чтобы она помогла избавить город от чудовища. Поэтому я должен поговорить с Пифией. Каждый потерянный день означает еще больше потерянных кораблей, лишает Афины торговли, которая нам необходима.
Слушая объяснения Кастора, Эперит начал задумываться о том, кем на самом деле является его друг. Он на самом деле с Крита (как сам ему сказал), или же является посланником царя Менесфея? Кастор явно не стал бы обманом добиваться аудиенции у Пифии, притворяясь афинянином, а потом говорить о путешествии с Крита. Эперит бросил взгляд на Галитерса и Антифия, но они отводили глаза.
— Афинские купцы были здесь только позавчера, — ответил жрец, с подозрением глядя на Кастора. — Почему они не упомянули этого кракена?
— Потому что они покупают товары с кораблей других городов, — ответил Кастор. — Если бы они пришли сюда и рассказали о том, что морское чудовище атакует суда недалеко от гавани Пирея, то слухи бы быстро распространились. Тогда ни один иноземный купец не осмелился бы приплыть в Афины. Они бы лишились дела через несколько недель. А те торговцы нервничали?
В это мгновение из глубины храма негромко прозвучал хрипловатый женский голос.
— Ложь! Ложь на лжи! — эхом отдавался он. — Не пускайте их! Этот человек пытается запутать других. Но не нас, не меня.
Послышался смех, потом к нему добавился жуткий звук, словно женщина тяжело закашлялась.
