— Не может быть, — прошептал Тарик Шани, из глаз которого катились слезы. — А я так ему верил... Так верил...
— И я, — согласился Камаль. — Это ужасно. Может, это и в самом деле подделка? Откуда на базе женщины?
— У него в особняке они есть, — буркнул Махмуд Адди. — Я видел как-то раз, но внимания не обратил...
Когда Камаль посмотрел на трибуну, то товарища Кади там не было. Он исчез с ловкостью змеи, атаковавшей жертву. Только стукнула калитка в окружающем особняк заборе.
Часть толпы бесновалась и орала, другие сидели на земле, обхватив голову руками. Гости растерянно топтались на месте, не зная, что предпринять. Многие пробирались к бараку, где их разместили.
Его двери распахнулись, выпуская мрачного Рашида Хабейби в окружении телохранителей. Когда стало ясно, что прославленный командир направляется к одному из выходов с базы, Виктор понял, что его дело сделано. Можно было утереть со лба честный трудовой пот.
85-й день 136 года летоисчисления колонии Селлах, база Армии Освобождения
В это утро никто не надрывался, поднимая бойцов отряда Махмуда Адди, поскольку вчера никто не озаботился назначением новых дневальных. Камаль по привычке сам проснулся в нужное время и понял, что в бараке почти никто не спит.
Под его сводами царило мрачное, подавленное молчание.
Вчера большая часть гостей разъехалась, а те, кто остался, намеревались отбыть сегодня с утра. Обитателям базы деваться было некуда, они в унынии и растерянности разбрелись по баракам.
Наступило утро, но никто из старших офицеров не появился. Похоже было, что ни один из них просто не знал, что предпринять.
— Что, так и будем валяться? — подал голос Усама Ибн-Идриси, один из старейших бойцов отряда.
— А чего делать? — уныло спросил кто-то. — На завтрак-то не зовут...
— Как ты можешь думать о еде? — вскипел Усама. — Мы должны действовать, а не валяться как свиньи!
— Как можно действовать, если потеряна вера? — спросил Камаль.
— Надо ее вернуть! — Усама оставался непреклонен. — Почему товарищ Кади ничего не сказал по поводу того, что мы видели вчера? Надо пойти к нему и добиться правды! Вдруг это поклеп, возведенный врагами свободы?
— Ты предлагаешь пойти к товарищу Кади и потребовать объяснений? — переспросил Тарик потрясенно.
— А что? Разве он не один из бойцов Армии Освобождения? Разве он не наш товарищ?
— Хорошая идея! Надо пойти и спросить! — сказал Камаль.
— Да, пойдем! Пойдем! — зазвучали по всему бараку возбужденные голоса.
Камаль вскочил с кровати и принялся одеваться. Через пять минут он вместе с толпой возбужденно гомонящих товарищей вывалился из барака. Во главе с решительно сопящим Усамой они зашагали к торчащему из-за ограды особняку товарища Кади.
На шум выглядывали бойцы из других бараков, а узнав, в чем дело, вливались в толпу. Откуда-то сбоку появился Махмуд Адди. Лицо у него было опухшее, будто командир всю ночь пьянствовал.
— Вы куда, товарищи? — строго поинтересовался он.
— Туда! — зло ответил Усама. — К нему! Пусть объяснится!
Камаль впервые увидел, как Махмуд Адди растерялся. Командир вместе с остальными безоговорочно верил в товарища Кади, и увиденное вчера стало для него неменьшим шоком. И сейчас старший боец отряда не ощущал привычной уверенности, и даже голос его звучал не так жестко, как обычно:
— Товарищи, не надо... Я вам запрещаю!
— А что мы такого делаем? — выкрикнул Камаль. — У любого бойца Армии Освобождения, уличенного в проступке, товарищи имеют право требовать объяснений! А он чем лучше?
— Ничем! — заорали из толпы. Командира просто оттеснили в сторону и двинулись дальше, остановившись лишь у самого забора, за которым виднелись охранники с парализаторами.
Оружие было направлено на толпу.
— И что, будете стрелять? В своих? — спросил Усама.
— У меня приказ. Я не могу пустить вас, — неестественно спокойным голосом отозвался старший караула.
— Что за шум? Что тут происходит, товарищи? — На крыльцо вышел начальник штаба базы. Он говорил громко и уверенно, но глаза его бегали, а каждое движение, вплоть до взмахов ресниц, выдавало страх и растерянность.
Виктор, обученный замечать такие веши, видел это очень четко.
— Мы хотим лицезреть товарища Кади! — твердо заявил Усама. — Пусть выйдет, посмотрит в глаза тем, кого обманывал!
— Он... — начальник штаба на мгновение замялся, — не может выйти... И вообще, кто дал разрешение на митинг?
Толпа разразилась негодующими криками.
— Мы сами дали себе разрешение! — Усама, чувствуя поддержку, осмелел.
— Ты, товарищ, рискуешь попасть в карцер! — Начальник штаба попытался изобразить гнев, но вышло это до боли жалко.
— И кто его туда посадит? — крикнул Тарик. — Уж не ты ли, товарищ? — Последнее слово прозвучало как издевка. — Тогда придется сажать всех!
— Почему товарищ Кади не может выйти? — громко спросил Виктор. — Жив ли он?
Это был удар почти вслепую. Зеленский знал, что нюхающие арагву люди склонны к импульсивным поступкам. Если товарищ Кади употреблял наркотик давно, то его психика могла не выдержать вчерашнего унижения.
По тому, как дернулся офицер, Виктор понял, что угадал.
Толпа испуганно примолкла. Одно дело — иметь вождя, пусть опороченного, и совсем другое — внезапно его лишиться. Виктор чувствовал, как напугана и поражена личность-маска по имени Камаль Ахмед.
И паузой, переменой в поведении толпы блестяще воспользовался опомнившийся Махмуд Адди.
— Товарищи, надо успокоиться, — сказал он, выйдя вперед. — Я лично все разузнаю и сообщу вам. А сейчас, прошу вас, разойдитесь. Правда с нами!
— Правда с нами! — откликнулись бойцы вяло, больше по привычке, но боевой запал пропал, растворился струйкой дыма в воздухе. Из готовой на деяния толпы они превратились в скопище растерянных личностей.
Но все это уже было неважно. Виктор сделал свое дело — посеял зерна сомнения и неуверенности в душах окружающих. Они дадут ростки, которые сегодня же принесут плоды.
Горькие на вкус, точно хинин.
88-й день 136 года летоисчисления колонии Селлах, база Армии Освобождения
Трибуна была опрокинута и изломана. Знамена, не так давно еще яркие и красивые, покрывала грязь.
— Никогда не думал, что это закончится вот так, — сказал Тарик Шани и хлюпнул носом.
— И никто не думал, — ответил Камаль, поудобнее пристраивая на плечах рюкзак, набитый консервами. Они с Тариком возвращались с продуктового склада, а около барака их ждали еще пятеро товарищей, решивших уйти с базы.
