Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
– Знаешь, Марго, почему я занимаюсь фотографией? Нет, не для того, чтобы деньги загребать… Просто фотография запечатлевает что-то навсегда. И хорошее, и плохое. Запечатлевает и не даёт забыть. Если человек помнит о чём-то хорошем, ему обязательно захочется это хорошее сделать снова. А если плохое не забыл, то, значит, никогда его и не повторит.
Папе, наверное, тоже хотелось, чтобы все помнили. Поэтому каждую ночь у нас дома стучала пишущая машинка. Папа, нахмурившись, писал о том, что положение в городе совсем даже не нормализовалось. Это временное затишье перед бурей. Папа очень торопился закончить статью и передать её в Москву.
– Ну что, хлюпик, опять сдрейфил? – Джаваншир навис над сидящим за партой Русланом. – Или мамочка не отпустила?
Джаваншир уже второй месяц придумывал для мальчишек разные испытания. Например, сорвать урок географичке-армянке, исписать ругательствами стенд о дружбе народов, выйти на улицу после начала комендантского часа.
– Я уже сто раз после комендантского часа на улицу выходил. Не бойся! Ты на своей земле живёшь. Пусть они, – Джаваншир кивнул на меня с Гришей, – боятся.
– А что будет, если меня патруль застукает? – осторожно спросил Руслан.
– Ничего не будет, Русланчик, – не выдержала я, – посидишь часок в участке, потом родителей вызовут и домой отпустят. Если бы за такое расстреливали, Джаваншир после 23:00 носу из дому не высунул бы.
Джаваншир побагровел, сжал кулаки и начал орать:
– Гет бурдан[1], эрмяни! Что уставилась? Не понимаешь? По-русски сказать? Или по-армянски?
Он подбежал к нашей парте, схватил мой портфель и начал вытряхивать из него учебники:
– Русский язык – долой! – Книжка расправила белые крылья-страницы и полетела на пол. – Французский – туда же. География – долой! Ага, азербайджанский. На вот, учи… Вслух, вслух читай!
Джаваншир вытолкнул из класса Гришу. Подпёр стулом дверь, схватил меня за волосы и начал тыкать в страницу учебника:
– Ну?! Читай, читай!
Я задыхалась. Из носа текла кровь. Но никак не могла оттолкнуть от себя Джаваншира. Вдруг раздался страшный грохот. Парты полетели в разные стороны, и сквозь пелену слёз я разглядела, как Джаваншир, выпустив мои волосы, после чьей-то могучей затрещины летит через весь класс и врезается спиной в противоположную стенку.
– Она же армянка! – сидя на полу, отчаянно орал Джаваншир. – Армянка, понимаешь?! Эрмяни!
А новенький, беженец из Армении, молча дубасил Джаваншира, не давая тому встать на ноги. Потом повернулся к застывшему Руслану и хрипло произнёс:
– Они тоже нас так… Папа били, сестра в школа не пускали. «Азеры» называли… А мы что сделали? Ничего мы не сделали. И она тоже ничего не сделал, – новенький молча подошел к моей парте, собрал книжки, засунул в портфель. – Вставай, пошли домой.
Мы медленно брели по дороге. Я все время останавливалась, всхлипывала, размазывала по щекам слезы, прикладывала к носу большой и не очень свежий платок новенького.
– Тебя как зовут? – спросила я у него.
– Мамед, – широко улыбнулся новенький, – а я твой имя знаю. Ты – Марго.
Мамед переложил портфели в другую руку, потянул носом воздух и сказал:
– Тут у вас по-другому пахнет. У нас в Армении не так. У вас – бензином, нефтью, рыбой. А у нас в селе – абрикосами, виноградом.
Когда мы уже дошли до моего подъезда, Мамед, потупившись, сказал:
– Ты, наверное, скоро уедешь. Я знаю… Нас тоже так… Слушай, а ты армянский язык знаешь? Скажи что-нибудь! Ужасно хочу хоть два слова по-армянски с кем-нибудь сказать. Давай, а?
11
Родители, конечно, не поверили, что я опять подвернула ногу на лестнице, упала и разбила себе нос. Мама вечером позвонила Грише, и тот всё ей рассказал. Папа хотел на ночь глядя бежать к Джаванширу и «вытрясти из этого подлеца душу». Но мама встала на пороге и не пустила. Меня рано уложили спать, а утром сказали, что мы уезжаем из Баку.
– Если с Марго что-нибудь случится, я не переживу… – дрожащим голосом говорила мама.
Папа позвонил в Мурманск дяде Вите, попросил найти обмен на Баку.
Родители начали упаковывать вещи.
Дядя Вова принёс билеты на послезавтра.
Мы быстро устроимся на новом месте. Там будет даже лучше. Зимой там идёт снег, я смогу лепить из него снежную бабу, кататься на лыжах, коньках. Мы быстро привыкнем к новому дому. Папа будет работать в новой газете. Будет писать большие интересные статьи. Я пойду в новую школу. Не нужно будет больше бояться.
Я стояла у окна, прижавшись лбом к стеклу. Из дома напротив вышел Гриша. Он был один, без мамы. Теперь Раисе Иосифовне больше не нужно провожать Гришу в школу, нервничать. Меня-то, армянки, с ним не будет. Гриша остановился около подъезда. Сейчас он по привычке поднимет голову, чтобы посмотреть на окна моей комнаты. Я быстро спряталась за занавеску. Не хочется мне ни с кем прощаться. Даже с Гришей.
– …Вы действительно летите в Москву и можете захватить моё письмо? – папа ужасно громко всегда говорит по телефону, его слышно, даже когда в ванной включен душ. – Сейчас приеду! Третий микрорайон…
Папа бросился к своему письменному столу. Вытащил большой голубой конверт, сунул туда листочки статьи, торопливо отобрал фотографии. Заклеил конверт и надписал: «Москва, в редакцию газеты „Правда”».
– Скоро вернусь, – бросил он маме. – Одна ничего не делай, полежи пока, отдохни.
Мы ждали папу весь день. Сначала мама говорила, что последнее время в городе транспорт ходит просто ужасно. Часами нужно ждать автобуса. Потом начала выглядывать в окно, без толку звонила по записанному папой номеру в третьем микрорайоне. Наконец не выдержала и набрала номер дяди Вовы.
Так в нашу дверь никто не звонил. Все знали, что мама вздрагивает от резких звуков. Из-за этого папа где-то достал импортный звонок с мелодичной птичьей трелью. Но сейчас даже птичья трель звучала резко и отрывисто. Мама осторожно подошла к двери, заглянула в глазок. Никогда не думала, что в одну секунду можно так побледнеть.
– Марго, – зашептала мама, – иди в комнату. И не в свою, а в нашу с папой. Залезь под кровать. Забейся в самый дальний уголок. Опусти на кровати пониже покрывало. И что бы сейчас ни случилось – слышишь, что бы ни случилось, – не выглядывай. Иди, – мама сильно толкнула меня в спину.
В дверь звонили и звонили, а мама без конца набирала по телефону две цифры.
– Господи, – в отчаянии шептала она, – как может быть в милиции занят телефон?
Раздался треск. В прихожей что-то рухнуло на пол. Паркет заскрипел под тяжёлыми шагами.
– Что вам нужно? Я вызвала милицию, уходите! – дрожал мамин голос.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
