О Господи, наш дорогой, Проснувшись, стоим пред Тобой, Усердно Тебе молясь. Дай жить нам, Тебя боясь, слушаясь неизменно и радуясь друг за друга.
И они ели и наелись, но выходить на улицу даже и не думали.
Только ещё разок посмотрели в окно, но совсем чуть-чуть. Было ещё очень холодно, поэтому они скорее опять легли и стали разговаривать. И разговаривали, но когда обо всём поговорили, маме захотелось, чтобы они снова уснули, но папа и без того уже наполовину спал. Но Малышу спать не хотелось. Он просил, чтобы мама рассказала ему какую-нибудь сказку, но раз она больше ни одной не знала, пусть расскажет ту, старую, И мама начала:
«Жили-были котик и кошечка. И было это давным-давно. Котик был такой красивый, весь чёрный как уголь, а кошечка такая изящная, вся белая как молоко. И они любили друг друга. Однажды у них родились котята. Трое, два котика и одна кошечка. Один был весь чёрный как уголь, второй полосатый, а кошечка была белая как молоко».
Но тут Малыш закричал:
— Нет, мама!
— Что не так?
— Не так это было!
— И как же было?
— Та кошечка была не белая как молоко, а была полосатая!
— Ну, это всё равно.
Но Малышу казалось, что не всё равно, и он начал плакать. Папа проснулся.
— Почему Малыш плачет?
— Правда ведь, папа, это не всё равно?
— Что это?
— То, что кошечка была полосатая, правда же? А не белая, как молоко.
— Ну да. Была полосатая. Спи только!
А мама сказала:
— Ну вот, видишь, когда мне хочется спать, ты меня всё время мучаешь.
И быстро дорассказала:
«Рядом на холме стоял столбок, на столбе повесили звонок, и звонили, и звонили, и был всем слушавшим урок. Дин-дин-дон, дин-дин-дон».
Малыш держал маму за руку и повторял «дин-дин-дон», пока не заснул, дин-дин-дон.
И они все спали, спали и спали.
Глава четвертая. Первый полёт
И пришла весна. Всё, всё расцвело, и пчёлы так громко жужжали, и трава была так высока, и роса словно кристаллы граната, и птицы пели без устали, а сверчки — уж те-то настрекотались вволю! Яночка уже была у Малыша, вместе с крёстным, крёстной и Голубкой, и они ждали, чтобы солнышко село. Малыш стал такой большой и сильный. Он сидел рядом с Яночкой, глаза его сияли радостью, но ни слова не говорил. Мама не могла сдержаться и от радости даже заплакала. И завтрак вряд ли был так скоро готов, если бы Голубка ей не помогла. Они пили шоколад — не знаю, где они его взяли, — а к нему — поджаренные крендельки. Помолились, позавтракали, а тут уже и солнце село. Малыш первым был на улице. Взлетел вверх, сделал три круга — как будто ничего! — и возле Яночки опять опустился на землю. Все обступили его, и папа явно собирался что-то сказать.
— Дорогой Малыш! Я рад, и мама рада, и все мы рады, потому что сегодня ты полетишь. Это хорошо, Господу Богу это угодно. Но мы не будем всегда вместе, нам придётся разделиться, чтобы люди могли везде видеть. И тут я боюсь за тебя. О хороших светлячках Господь Бог заботится, и ничего с ними не случится. Но будешь ли ты достойным и будешь ли всегда хорошенько светить, как того Господь Бог хочет!? Я бы очень сильно огорчился, и мама тоже, и крёстный, и все мы, если бы ты как следует не слушался.
И папа при этом едва не плакал, а мама и в самом деле заплакала. У Яночки в глазах тоже стояли слёзы, да и Малыш готов был расплакаться. Тогда ещё высказался и крёстный.
— Дорогой Малыш, у тебя всё-таки уже есть голова на плечах, и мы все хотим, чтобы ты хорошенько слушался. Я тебе так скажу, если ты не будешь слушаться, ты сам себе сделаешь только хуже. А теперь уже с Богом полетим.
И они полетели, но низёхонько и тихонько, чтобы мама с крёстной и Яночка с Голубкой могли за ними поспевать — пока не перелетели за ручей и через холм, откуда было видно далеко-далеко, до самого горизонта. Тогда крёстный сказал, чтобы те возвращались. И тогда они повернули, а Малыш летел всё дальше и дальше к самому горизонту. А вслед им неслось:
— С Богом! Бог в помощь! Счастливого возвращения! Пусть сам Господь тебя научит слушаться! — но Малыш был уже далеко-далеко и всего этого, наверное, даже не слышал.
И они вернулись и стали говорить о том, какой у Малыша красивый фонарик. Крёстной казалось, что он благородно-жёлтый как золото, маме он виделся скорее белым и очень ярким, Голубка утверждала, что он с розовым оттенком, Яночка настаивала, что такой бывает у светлячков, когда они летят в первый раз, и что только бы Малыш слушался. А она боится, что он слушаться не будет.
Маме же казалось, что, скорее всего, он слушаться будет, крёстная думала также и соглашалась с ней, и Яночка тогда ничего уже говорить не стала. Они были совсем недалеко от дома, попрощались и отправились каждая к себе. У мамы было полно немытой посуды, она тут же принялась за работу, но дело как-то не спорилось. Она думала о Малыше и о Яночке: «С чего бы мой Малыш не стал слушаться?» Она почти сердилась на Яночку.
А те всё летели, слева крёстный, справа папа, а Малыш посередине. На западе небо было алым, а у Малыша было весело на душе. Но тут они приблизились к большому дубовому лесу, и Малыш вспомнил о дятле.
