Подойдя к двери кабинета, Джорджи увидела записку, прилепленную секретаршей Памелой. Должно быть, записка появилась еще вчера, а она, уходя вечером, не удосужилась взглянуть.
Звонил ваш муж. Вы в это время разговаривали с мистером Джерманом.
Он сообщил, что они благополучно приземлились, и просил вас позвонить ему, как только сможете.
Джорджи уже звонила ему по дороге, когда ехала сюда. Ей хотелось разогнать холод и скованность их вчерашнего разговора. Его мобильник не отвечал.
Ничего удивительного. Нил часто бросал телефон где попало: на кухне или даже в машине. Иногда отключал, а потом забывал включить звонок. Но чтобы намеренно игнорировать ее звонки… До сих пор такого еще не было.
Джорджи не стала оставлять ему голосовое сообщение. Что-то ее удержало. Но Нил хотя бы увидит, что она ему звонила. Это уже немало.
Их вчерашний разговор был очень странным…
С одной стороны, человек, которого подняли с постели, всегда говорит несколько странно. Но его ответные слова, когда она спросила про мать: «В лучшем виде. Все они». Что значит «все»? На какое-то мгновение Джорджи показалось, будто он говорит о своем отце.
Отец Нила умер три года назад. Он работал мастером в железнодорожном депо. Прямо на работе у него случился инфаркт. Когда Маргарет позвонила сыну и сообщила печальную весть, Нил потом вернулся в спальню. Он молчал. Смотрел на Джорджи и молчал. Тогда она во второй раз видела его плачущим.
Джорджи пыталась рассуждать логично. Нил, конечно же, устал от дороги и от двух девочек, за которыми постоянно надо следить. Он лег спать в родительском доме, в своей старой комнате… Это могло навеять массу воспоминаний об отце.
А может, она придумывает то, чего нет? «Все они» означало – его мать, Элис и Нуми.
Джорджи отодвинула чашку с недопитым кофе и поставила мобильник на зарядку.
Сет внимательно следил за каждым ее движением.
– У тебя что, месячные на подходе?
Возможно, в других кабинетах такой вопрос сочли бы оскорбительным. Но Джорджи не обиделась. Нельзя работать с человеком бок о бок каждый день и ни разу не заикнуться о твоем предменструальном синдроме.
Или подобные разговоры нужно было оборвать еще в самом начале, очертив границы допустимых тем. Однако Джорджи не жалела, что не очертила их.
– С чего ты взял? – вопросом ответила она на вопрос Сета. – Я прекрасно себя чувствую.
– По виду не скажешь. На тебе та же одежда, что и вчера.
Джинсы. Старая футболка Нила, в которой он ходил на концерты «Металлики». Кардиган.
– Нам пора бы иметь кабинет попросторнее. Где множество белых досок для записи гениальных идей. И где так и тянет облачиться в строгую деловую одежду.
– Точно. Ты и вчера была во всем этом, – будто не слыша ее, сказал Сет. – И еще вчера эта одежда выглядела очень уныло.
Джорджи шумно выдохнула:
– Вчера я заехала к матери на обед. Очень устала и заночевала у нее. Тебе еще повезло, что утром я приняла душ.
Она вымылась шампунем Хизер, и теперь от ее волос пахло инеем.
– Говоришь, заехала к матери на обед? И выпила лишнее, после чего не решилась сесть за руль?
– Сет, ты чем слушаешь? Я же тебе сказала, что очень устала и осталась ночевать.
Сет сощурился и посмотрел на нее:
– Ты и сейчас выглядишь усталой.
Джорджи нахмурилась. Сам Сет был образцом свежести и бодрости. Клетчатая хлопчатобумажная рубашка, золотисто-коричневые брюки с высокими отворотами, открывающими голые лодыжки, замшевые спортивные туфли. Казалось, он только что вышел из магазина сети «Банановая республика». Или ей только казалось. Джорджи уже забыла, когда в последний раз бывала в этих магазинах. Сейчас всю одежду она заказывала через Интернет, и то когда старая приходила в негодность.
А вот Сет всегда следил за собой. И с годами его внимание к своей внешности становилось все пристальнее. Удивительно, но он совсем не менялся. Не постарел ни на один день с тех самых пор, как они с Джорджи впервые встретились в далеком 1994 году.
Первый раз она увидела Сета сидящим на столе у симпатичной девицы. Он болтал ногами и поигрывал локонами хозяйки стола. Тогда Джорджи не придала этому значения. Увидев девицу, она обрадовалась. Значит, женский пол допущен в это святилище, именуемое редакцией «Спуна»[4].
Потом Джорджи узнала, что эта девица бывает здесь лишь по средам, принося рекламу для размещения в журнале. «Девчонки не вписываются в комедию», – сказал тогда Сет. Эта фраза не звучала комплиментом, но была куда лучше мнения других парней из редакции. Те просто говорили: «Девки слишком занудливы».
После четырех лет работы в студенческом юмористическом журнале Сет убедил кое-кого из них в существовании исключений из правила.
Поскольку «Спун» издавался Лос-Анджелесским университетом[5], это определило выбор Джорджи, где ей учиться. К тому же там был неплохой театр. Наконец, учась в ЛАУ, она по-прежнему могла жить дома.
Но главной причиной все-таки был «Спун». Джорджи очень хотелось там работать.
Читать журнал она начала еще в девятом классе. Выбрасывать старые номера у нее не поднималась рука. Джорджи аккуратно отрывала их обложки и наклеивала на стену своей комнаты. Все знали, что «Спун» для Западного побережья – то же самое, что «Гарвард лампун»[6] для Восточного, только остроумнее и интереснее по оформлению. Авторы многих любимых ею комедий начинали свой путь в «Спуне».
