– Дам.
– А что именно?
– То, что вам нужно. – С этими словами Синдия направилась к выходу. – Пойдемте со мной. Я поспешил следом.
– Куда мы идем?
– В свое время Олассар заключил один очень важный договор с омергунтами, обитающими в Заколдованных горах. Тамошний вождь недоволен результатами дела, которое взялся выполнить Олассар. Нам нужно довести его до конца и все привести в порядок.
– А откуда вам известно об этом договоре?
Синдия рассмеялась:
– Я просто взяла из шкатулки то, что нужно вам, Корвас. Это и был тот самый договор.
– А зачем вам это нужно?
– Это мой долг.
– Ваш долг? Что это значит? Что это за долг такой?
– Мой долг – быть свидетелем чудес.
Ответ Синдии оказался недвусмысленным и простым, как сама правда. Мне на самом деле требовалось побыстрее выбраться из города, а отделения шкатулки, подаренной мне Олассаром, были полны золота. И все же вашего покорного слугу не оставляло ощущение, будто чья-то невидимая рука втягивает его в какую-то необычайно запутанную интригу. Готов признать, что у меня имелись некоторые недобрые предчувствия относительно предстоящего путешествия в Заколдованные горы, даже в обществе такой приятной спутницы, как Синдия. Расстояние до Кьенососа составляет около пятисот миль, а до долины – места обитания омергунтов – нужно добираться еще сто семьдесят миль, двигаясь на север. Мои сапоги, вернее, то, что они теперь собой представляли, для этой цели явно не годились. Я был уверен, что, когда мы доберемся до старых городских стен, мне придется щеголять в сапогах без подметок.
Поскольку теперь в моем распоряжении имелась волшебная шкатулка Олассара, я подумал, что смогу воспользоваться ее услугами. Если она оказалась в состоянии одарить меня золотом, то, может быть, посодействует и с амуницией? Кроме того, я был бы не против заполучить коня, осла или по меньшей мере пару новых сапог. Я открыл один из ящичков, но обнаружил, что он пуст.
– Странно, – заметил я, хорошо помня о том, что мне отчаянно нужна пара новых сапог.
Открыв второй ящичек, я увидел, что он тоже пуст. Я подумал и решил открыть то отделение шкатулки, которое, по моему убеждению, было битком набито золотыми монетами. Воспользовавшись ими, я мог бы купить себе пару сапог, нет, даже две пары. Две пары сапог и новый костюм. Ящичек, к сожалению, также оказался пуст.
– Синдия, когда я в первый раз открыл этот ящичек, шкатулка решила, что мне нужно золото. Сейчас она так не считает, верно?
– Да. Верно, Корвас. Вы правы.
С этими словами Синдия зашагала к тому месту, что находилось между Гетеринским и Нантским храмами.
Как оказалось, здесь готовился к путешествию целый караван, и поэтому вокруг царили невообразимая суматоха и невыносимый шум. Погонщики нагружали верблюдов, нантские жрецы и возничие снаряжали в дорогу превосходные кареты, запряженные быстроногими лошадьми. От досужих зевак и воришек будущих путешественников охранял отряд нантской стражи, вооруженный пистолетами и саблями. Оказавшись в самой гуще приготовлений, Синдия неожиданно остановилась и повернулась ко мне:
– Мне кажется, шкатулка Олассара решила, что вы не нуждаетесь в золоте. Скорее всего она посчитала, что вам хочется взглянуть на золото. Теперь же, когда вы решили завершить начатое Олассаром дело, у вас нет желания видеть золото.
Я немного подумал и решил, что Синдия хотела сказать, будто шкатулка заставила меня выполнить ее волю, пообещав богатство, которое в общем-то и не собиралась мне преподносить. Это заставило меня подумать о божественной сути Олассарова подарка. Если бы не уверенность в том, что я обязательно найду лазейку в заборе правил, регулирующих деяния хитроумной шкатулки, я бы, очевидно, отказался от такого подарка, не будь необходимости расстаться при этом с Синдией. Это мало соответствовало моему пониманию справедливости – если, конечно, принять во внимание тот факт, что нантские храмовники придерживаются принципа безбрачия.
Кроме того, мои еще не до конца оформившиеся отношения с капитаном Шэдоусом побуждали меня покинуть город как можно скорее. Похоже, что большую часть жизни мною руководили внешние обстоятельства, а вовсе не принимаемые мною решения. Текущие события свидетельствовали о том, что такое положение вещей вряд ли изменится очень скоро.
– Ну, тогда мне понадобятся новые сапоги, если предполагать, что наша встреча с главой обитателей Заколдованных гор все-таки состоится.
Синдия снова рассмеялась и вытянула вперед руки, указывая на снаряжающийся для предстоящего путешествия караван, окруженный остатками стен бывшего Элассанского храма.
– Разве тому, кто странствует вместе с караваном, нужны сапоги?
Я последовал взглядом за ее рукой. Путешествие готовилось серьезное. Я насчитал по меньшей мере тридцать верблюдов, пять внушительных размеров карет. Точное же количество лошадей мне определить просто не удалось.
– Откуда все это? Неужели все ваше?
– Это – собственность Нантского храма. Мы начали приготовления с тех самых пор, когда Олассар передал нам шкатулку с пожеланием вручить ее вам. Мы ждали лишь вашего появления и согласия отвезти шкатулку к омергунтам.
– Но зачем? Почему ваша религия занимается этим?
– Для того чтобы своими глазами увидеть чудеса, нужен по меньшей мере один жрец любой из религий, – ответила Синдия.
Услышанное значительно подняло мое настроение, хотя следует признать, что кое-что по-прежнему омрачало мысли.
– Скажите, Синдия, не кажется ли вам, что довольно неприлично путешествовать вместе с таким прекрасным караваном в таких сапогах, как у меня?
– А-а, понимаю, – рассмеялась красавица-жрица. – Вы хотели сказать, что хотите получить пару новых сапог? Но шкатулка Олассара выполняет не желания, а нужды.
Все мы когда-то в своей жизни сталкивались с магией. Меня и по сей день удивляет, почему заклинания, талисманы, волшебная палочка и прочие атрибуты чародейства оказываются не в состоянии сделать то, чего от них ожидают простые люди. Для этого обязательно приходится прибегать к какой-нибудь хитроумной уловке или трюку.
Помню, как я однажды приобрел талисман у Редъяка, волшебника из Зивена. Предполагалось, что ношение этого талисмана должно показывать всем окружающим, что меня отличает великая скромность.
Однако едва я повесил эту штуковину себе на шею, как она исчезла! Так что же, скажите, хорошего в этих хваленых талисманах?
Забравшись в предназначавшуюся для меня карету, я поставил шкатулку на соседнее сиденье прямо напротив себя. Не сводя с нее глаз, я разрывался между величайшим желанием остаться и неистребимым желанием отправиться в путь. В моей памяти было все еще живо воспоминание о груде золотых монет в одном из отделений шкатулки.
Наконец карета тронулась. Наш караван отправился в путь.
