— А она красавица, если позволите заметить, сэр.
— Возможно, Дигби. — Саймон не сводил с нее глаз, словно зачарованный отблесками свечей, игравших на ее рыжих волосах. — Через нее я рассчитываю подобраться к ее отцу, вот и весь мой интерес к этой дикой кошке.
— А-а… — Дигби водрузил еще одно канапе на целую гору, которую успел воздвигнуть на блюде. — Но по-моему, ее красота — вам подспорье в работе, учитывая, что вы должны изображать ее мужа, ну и все такое.
Саймон нахмурился. Ему то и дело, приходилось напоминать себе о том, что все это ради работы.
— В мои планы вовсе не входит всерьез связываться с этой женщиной.
— Это вы очень мудро рассудили, сэр. — Дигби водрузил последнее канапе на самую верхушку и отступил на шаг, чтобы полюбоваться своим творением. — Знаете, я тут все думал: как странно, что она выдумала себе мужа. Никак не могу понять, зачем.
— Ни один мужчина не способен понять женские фантазии. — Саймон имел собственное мнение относительно причин, по которым Эмили не стала выбирать себе реального мужа. Являясь в глазах света замужней женщиной, эта красавица сможет вступать в романтические связи, не опасаясь последствий и не будучи обременена тяжкой обузой в виде мужа, который возражал бы против подобных связей. Супружеская неверность — вполне обычное явление в высшем свете.
Ему вспомнилось выражение прекрасных золотистых глаз, взглянувших на него снизу вверх, когда губы ее приоткрылись для поцелуя. Он довольно хорошо знал женщин, чтобы сразу увидеть, что его желают, а именно желанием горели глаза Эмили Мейтленд. Эта женщина вся словно светилась от внутреннего огня. Служба в армии приучила его быстро выискивать слабые стороны противника и использовать их в своих целях. Может, он просто нашел слабое место в обороне мисс Мейтленд?
— Странно все же, не правда ли? Молодая леди вдруг выдумывает себе мужа — армейского офицера. Высокого и темноволосого. И именно майора. А вы как раз майор. Словно сама судьба так распорядилась.
Увидев улыбку на лице ротного, Саймон нахмурился:
— Ты снова разговаривал с цыганами?
— Нет, сэр. С цыганами не разговаривал. Но много думал о судьбе и предопределении — мисс Мейтленд так описывала своего мужа, будто знала вас.
Саймон вновь глянул на Эмили Мейтленд и постарался подавить в душе чувство, будто он знает эту девушку давным-давно. Это чувство преследовало его с той самой минуты, когда он впервые ее увидел. Ему показалось, будто он с ней уже когда-то встречался. Но будь это так, он бы ее не забыл.
— Я сейчас не в том настроении, чтобы выслушивать рассуждения о родстве душ и прочих суевериях.
— Да, сэр. Я знаю, вы верите только в то, что можно увидеть. — Дигби тихонько засмеялся. — А все же странная история, право слово, странная.
Саймон нахмурился:
— Совпадение. И ничего больше.
Дигби кивнул. Его карие глаза весело блеснули.
— Я хочу, чтобы ты походил по кабакам возле порта. Контрабандисты становятся болтливы, когда промочат глотку ромом. Иначе мы и об этой операции никогда бы не узнали.
— Есть, сэр. А теперь, с вашего позволения, я вернусь на кухню, чтобы не было неприятностей.
— Хорошо, Дигби. — Саймон посмотрел вслед удалявшемуся старшине — коротышка семенил, как петух, быстро перебирая кривыми ногами, облаченными в белые чулки и темно-синие короткие штаны. Славный малый, но дурак. Суеверный. Существует только одна причина, по которой он, Саймон, вторгся в жизнь Эмили Мейтленд, — его миссия. И если эта миссия успешно завершится, ее отец вполне может оказаться на виселице.
Эмили пристально посмотрела в зеркало на туалетном столике и нахмурилась при виде своего отражения. Горничная расчесывала ее. Этот человек очаровал всех. Ее родителей. Аннабеллу. Неужели никто не разглядел его истинной сущности? Неужели все слепы, как и она была вначале? Как она могла принять его за рыцаря?
Глупая девчонка. Какое безумие — вообразить хоть на мгновение, что этот человек — тот, кого она ждала всю жизнь, ее рыцарь, словно сошедший со страниц старинной книги.
Она закрыла глаза, припоминая его лицо во всех подробностях. Как озорно сверкнули черные как ночь глаза, когда он заключил ее в объятия. Как он целовал ее. При этом воспоминании дрожь пробежала по ее телу.
— Я сделала вам больно, мисс?
— Нет-нет, Нелли, — отозвалась Эмили, сообразив, что у нее вырвалось тихое проклятие. — Я просто думала кое о чем, вот и все.
Нелли кивнула и вернулась к своему занятию.
— У вас такие густые волосы, мисс. Могу случайно дернуть и сделать вам больно.
— У нее прекрасные волосы.
Эмили обернулась на голос и увидела мать, стоящую в дверях.
— Спасибо, Нелли, можешь идти, — сказала Одри. — Я завершу эту неблагодарную работу по укрощению непокорных локонов моей дочери.
— Хорошо, миледи. — Нелли вручила хозяйке щетку и удалилась.
Мать так любит ее, так гордится ею. И Эмили в который уже раз устыдилась своего обмана.
— Давно я не расчесывала тебе волосы. С тех пор, как ты была совсем маленькой.
Эмили помнила, как нежно и осторожно мать расчесывала каждую прядь.
— Теперь, когда ты наконец вышла замуж, я могу тебе сказать, что волновалась за тебя гораздо больше, чем за твоих сестер, — обратилась к дочери Одри.
— Волновалась? Почему?
— Ты была слишком романтичной. — Одри улыбнулась. — Помню, как мы впервые взяли тебя и Аннабеллу на развалины замка Рейвенвуд, — тебе было лет восемь, а Аннабелле шесть. Аннабелле это место показалось темным и страшным. А ты увидела в этих развалинах замок короля Артура.
— Это волшебное место! — Эмили улыбнулась при воспоминании о норманнском замке, который стоял неподалеку от восточной границы владений ее отца. — Мне показалось, что я вижу лорда Рейвенвуда и его леди, шествующих по залам.
— Да. Это на тебя очень похоже. Природа наделила тебя богатым воображением и твердой верой в то, что мифы и легенды — это и есть реальная жизнь. И я боялась, что ты жестоко разочаруешься и будешь страдать.
— Я не совсем понимаю, о чем ты.
— Аннабелла — прелестное, послушное дитя, и ей нетрудно будет найти свой идеал мужчины. Но ты… — Одри покачала головой. — Я знала, что только необыкновенному мужчине удастся завоевать твое сердце.
Эмили покосилась на томик в черном кожаном переплете, лежавший на туалетном столике. Это были сонеты Шекспира. Они напоминали ей тот день, когда она приняла решение выйти замуж за рыцаря Галахада, которого ей нарисовало воображение. Эмили держала эту книжку на виду, чтобы не забыть, какой молодой и наивной она когда-то была. Как талисман, который должен был уберечь ее от ошибок в будущем.
— Ты полагаешь, что я жду слишком многого от брака, мама?
